Карл радек мировоззренческие идеи. Кто такой карл радек? – Сталина вы видели, общались с ним

РА́ДЕК Карл Бернгардович (псевдоним, настоящая фамилия Собельсон; 1885, Львов, - 1939, ?), деятель европейского социал-демократического и коммунистического движений, советский партийный публицист.

Детство и юность провел в Тарнове (ныне Тарнув), где мать работала народной учительницей (отец умер, когда Радеку не было пяти лет). Там же окончил польскую гимназию (1902). С детства читал по-немецки - на «языке просвещения евреев Галиции». С 14 лет входил в социалистические кружки, вел агитацию среди рабочих, за что его дважды исключали из гимназии. С 1902 г. - член польской социал-демократической партии Галиции и Тешинской Силезии, сотрудничал в ее прессе. С 1904 г. состоял в Социал-демократии Королевства Польского и Литвы. В 1905 г. Радек нелегально прибыл в Варшаву, где совместно с Я. Тышкой , Розой Люксембург , Ю. Мархлевским и другими редактировал газету «Трибуна». В 1906 г. сидел полгода в тюрьме, где усиленно изучал русский язык. Весной 1907 г. вновь арестован и зимой того же года выслан в Австрию.

С 1908 г. - активный деятель левого крыла германского социал-демократического движения. Сотрудничал в ряде органов германской социал-демократической печати, публикуя статьи главным образом по вопросам партийной тактики и международной политики. Слушал лекции по истории Китая в Лейпцигском университете, а также по вопросам международной политики в семинарии К. Лампрехта (основоположник психосоциального подхода к истории). С начала Первой мировой войны занял интернационалистскую позицию и был вынужден переехать в Швейцарию. Участвовал в конференциях левых социалистов (Циммервальд, 1915; Кинталь, 1916; Стокгольм, 1917), сблизился с большевиками и перешел в их лагерь. После Февральской революции 1917 г. проехал в «ленинском запломбированном вагоне» через Германию, затем перебрался в Швецию, где вместе с Я. Ганецким (Фюрстенберг, 1879–1937) и В. Воровским был агентом ЦК большевиков для связи с заграницей. С ноября 1917 г., живя в Петрограде, ездил по различным государственным поручениям: вел предварительные переговоры с представителем германского правительства, а затем участвовал (как член коллегии Народного комиссариата иностранных дел /Наркоминдел/) в Брест-Литовских мирных переговорах.

В 1918 г. был одним из лидеров группы так называемых левых коммунистов, выступавших против подписания договора с Германией. В феврале 1918 г. вошел в состав Ревкома по защите Петрограда, с марта руководил отделом Центральной Европы Наркоминдела и отделом внешних сношений ЦИКа. После начала германской революции (ноябрь 1918 г.) нелегально въехал в Германию, участвовал в организации первого съезда компартии Германии и стал фактически (после убийства Розы Люксембург и К. Либкнехта) одним из ее руководителей.

В феврале 1919 г. был арестован, после освобождения из тюрьмы (декабрь того же года) возвратился в Россию. В 1919–24 гг. - член ЦК РКП(б), в 1920–24 гг. - член президиума (в 1920 г. секретарь) исполкома Коминтерна. В этот период Радек поддерживал контакты с левой (прокоммунистической) фракцией партии По‘алей Цион , которая стремилась вступить в Коминтерн. Радек был докладчиком на 2-м, 3-м и 4-м конгрессах Коминтерна, а также на съезде трудящихся Востока (Баку, 1920), который он организовал совместно с Г. Зиновьевым . Во время польско-советской войны (1920) Радек стал членом Польского революционного комитета, задуманного как коммунистическое правительство Польши, и в июле–сентябре находился на фронте. В октябре 1920 г. был нелегально отправлен в Германию, где хотел реализовать предложенную им и некоторыми другими деятелями Коминтерна тактику «единого фронта» коммунистов и социал-демократов. В отличие от Г. Зиновьева и других большевистских лидеров, он не исключал возможности «единого фронта сверху», т. е. сотрудничества не только с рядовыми социал-демократами, но и с руководством социал-демократических партий. В январе 1922 г. Радек по поручению Наркоминдела вел в Берлине секретные переговоры с командующим рейхсвером генералом Х. фон Сектом, тщетно пытаясь добиться для Советской России германской военной помощи. В апреле 1922 г. руководил делегацией Коминтерна на съезде трех Интернационалов. В мае 1923 г. Радек вернулся в Германию (на этот раз легально), где в условиях галопирующей инфляции и обнищания народа коммунисты снова были готовы отказаться от тактики «единого фронта» в пользу активных революционных действий. В июне 1923 г. Радек выступил сторонником союза коммунистов с немецкими националистами (даже национал-социалистами) в борьбе против общего врага - «буржуазной демократии». В октябре 1923 г. был командирован Коминтерном в Германию для участия в руководстве планировавшегося восстания, которое вспыхнуло в Гамбурге до его приезда и окончилось неудачей. Радека, поддержавшего решение большинства ЦК германских коммунистов об отступлении, сделали в Коминтерне «козлом отпущения» за поражение восстания.

После возвращения в Советский Союз принял участие в партийной дискуссии на стороне троцкистской (см. Л. Троцкий) оппозиции. В 1924 г. на 5-м конгрессе Коминтерна защищал тактику «единого фронта», принятую на 4-м конгрессе, но после победы «сектантской» позиции Г. Зиновьева по этому вопросу оставил руководящую работу в Коминтерне. В 1925–27 гг. был ректором Университета народов Востока (Китайского университета) имени Сунь Ятсена в Москве и членом главной редакции Большой Советской Энциклопедии. В 1927 г. на 15-м съезде ВКП(б) в числе 75 активных участников левой оппозиции исключен из партии. С января 1928 г. по май 1929 г. находился в ссылке на Урале, а затем в Томске. Летом 1929 г. обратился в ЦК вместе с И. Смилгой и Е. Преображенским с письмом, в котором признавал ошибочность своих взглядов и заявлял о своем отходе от троцкизма. Осенью 1929 г. Радек выдал властям резидента ГПУ на Ближнем Востоке Я. Блюмкина , передавшего ему письмо от находившегося в Турции Л. Троцкого. В январе 1930 г. Радек был восстановлен в партии. В 1932–36 гг. был заведующим Бюро международной информации ЦК ВКП(б), а также заведующим международным отделом газеты «Известия».

Радек был одним из самых блестящих и эрудированных партийных публицистов (писал на немецком, польском и русском языках). В 1920–30-х гг. Радек был влиятельным обозревателем («Правда» и «Известия») и лектором по вопросам внешней политики и международного рабочего движения. Радек выступал в печати и как литературный и театральный критик (одним из первых высоко оценил постановку «Короля Лира» в ГОСЕТе). Он также был широко известен как автор язвительных анекдотов о советской жизни и партаппаратчиках, в том числе и о И. Сталине .

Капитуляция Радека перед Сталиным, а в особенности предательство Блюмкина, о котором стало известно в кругах оппозиции, морально сломили его. Свой полемический и остросатирический талант Радек обратил против бывших соратников, а его восхваления Сталина («Зодчий социалистического общества», Москва, 1934), выделявшиеся пафосом даже на общем фоне славословий вождю, по определению И. Нусинова , «поднимаются до эпоса революции».

В 1935 г. Радек вошел в состав Конституционной комиссии ЦИК СССР и совместно с Н. Бухариным написал проект так называемой Сталинской конституции (1936). В августе 1936 г., во время первого из показательных процессов, Радек с гневом призывал к суровому наказанию Г. Зиновьева и Л. Каменева . В октябре 1936 г. Радек был арестован, долгое время не давал нужных властям показаний, но затем, по некоторым сведениям, после встречи со Сталиным, который взамен на обещание сохранить жизнь потребовал от Радека оговорить себя и других (в том числе и находившегося на свободе друга Радека - редактора «Известий» Н. Бухарина), согласился сотрудничать со следствием. На сфабрикованном процессе «Параллельного антисоветского троцкистского центра» (январь 1937 г.) Радек, со свойственным ему красноречием, играл основную роль (признав себя «коварным лжецом», он в то же время указал, что судебное дело базируется исключительно на его собственных показаниях). Из 17 подсудимых 13 были приговорены к расстрелу, двоих позже расстреляли по заочно вынесенному приговору, а Радека и Г. Сокольникова , приговоренных к десяти годам тюрьмы, 19 мая 1939 г. (явно по приказу начальства) насмерть забили уголовники. В 1988 г. Радек был реабилитирован Верховным Судом СССР.

Хотя сам Радек был совершенно безразличен к еврейству, для многих современников (принадлежавших часто к противоположным политическим лагерям) он из-за своего участия в различных европейских партиях, преданности идее мировой революции, а также благодаря своей внешности, соответствовавшей карикатурному стереотипу еврея, был олицетворением космополитического «иудеокоммуниста».

Радек - автор ряда работ по истории коммунистического и рабочего движения, тактике и стратегии революционной борьбы, а также художественно-мемуарных «Портретов и памфлетов» (М.-Л., 1927; доп. изд. тт. 1–2 - 1933; переиздания 1934 и 1935).

Карл Бернга́рдович Ра́дек (псевдоним Radek , в честь популярного персонажа австрийской юмористической печати, настоящее имя Кароль Собельзо́н , ; 31 октября 1885 года, Лемберг, Австро-Венгрия (ныне Львов, Украина) - 19 мая 1939 года, Верхнеуральск) - советский политический деятель, деятель международного социал-демократического и коммунистического движения; в 1919-24 член ЦК РКП(б); в 1920-1924 член (в 1920 секретарь) Исполкома Коминтерна, Сотрудник газет «Правда» и «Известия».

Биография

Карл Радек родился в еврейской семье учителя в городе Лемберге (Львов), который тогда находился на территории Австро-Венгрии. Экстерном закончил гимназию в Тарнове. Образование получил на историческом факультете Краковского университета. Также учился в Лейпциге и Берне.

В 1902 году Радек вступил в Польскую социалистическую партию, в 1903 - в РСДРП, в 1904 году - в социал-демократическую партию Королевства Польши и Литвы (СДКПиЛ). Сотрудничал с коммунистическими газетами в Польше, Швейцарии и Германии. В 1906 году был арестован в Варшаве за революционную деятельность вместе с Лео Йогишес (Тышко) и Розой Люксембург. С 1908 года примыкал к левому крылу Германской социал-демократической партии, затем, после ссоры с Розой Люксембург, был исключен из СДПГ. Во время Первой мировой войны сблизился с В. И. Лениным.

После Февральской революции 1917 г. в России Радек становится членом Заграничного представительства РСДРП в Стокгольме, действует как связной между руководством социалистических партий и германским Генштабом, содействуя организации отправки Ленина и его соратников в Россию через Германию. Вместе с Я. С. Ганецким Радек организовывает зарубежные пропагандистские издания "Корреспонденция «Правды» и «Вестник Русской революции».

После Октябрьской революции он приезжает в Петроград. В ноябре 1917 года становится заведующим отделом внешних сношений ВЦИК. С декабря того же года участвует в советской делегации на мирных переговорах в Брест-Литовске.

В конце 1919 года Радек едет в командировку в Германию для поддержки революции. Там его арестовывают, но почти сразу же освобождают. С 1919 по 1924 гг. Радек - член ЦК РКП(б). В 1920 году он становится секретарем Коминтерна, а затем членом исполкома этой организации. Сотрудничает в центральных советских и партийных газетах («Правда», «Известия» и др.).

23 августа 1923 года на заседании Политбюро ЦК РКП (б) Радек предложил организовать вооруженное восстание в Германии. Иосиф Сталин отнесся к этому предложению скептически. Все же было решено создать комитет для подготовки восстания под руководством Радека. В последний момент ввиду неблагоприятной политической обстановки восстание было отменено (подробнее смотри статью Коммунистическое восстание в Германии в октябре 1923 г.)

С 1923 Радек - активный сторонник Л. Д. Троцкого. В 1927 году исключён из ВКП(б) и Особым совещанием при ОГПУ приговорён к 4 годам ссылки и выслан в Красноярск. Репутации Радека серьезно повредили подозрения в его причастности к доносу на Якова Блюмкина, после чего последовал арест и скорый расстрел этого чекиста.

В 1930 году Карл Бернгардович вместе с Е. А. Преображенским, А. Г. Белобородовым и И. Т. Смилгой направил в ЦК письмо, где заявил об «идейном и организационном разрыве с троцкизмом». Долго и изобретательно публично «каялся» в печати. В том же году восстановлен в партии. Радек перевёл на русский язык «Майн кампф» Адольфа Гитлера (1932), этот перевод был издан ограниченным тиражом для изучения партийными работниками. Работал в газете «Известия», написал книгу «Портреты и памфлеты». В статьях и выступлениях этого периода всячески восхвалял Сталина.

В 1936 году году вновь исключён из ВКП(б) и 16 сентября 1936 года Радек арестован, на следствии дал согласие выступить с разоблачениями и показаниями против кого угодно. В качестве одного из главных обвиняемых был привлечен к открытому процессу по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра» (Второй Московский процесс). Стал центральной фигурой процесса, давал очень подробные показания о своей и других «заговорщицкой деятельности». Категорически отрицал применение пыток.

30 января 1937 года приговорен к 10 годам тюрьмы (столь мягкое наказание, вместо ожидавшейся всеми смертной казни, часто объясняют готовностью Радека давать дальнейшие показания на Н. И. Бухарина, с которым ему была устроена очная ставка, и других фигурантов готовящегося Третьего Московского процесса). В последнем слове заявил: «Я борюсь не за свою честь, я её потерял, я борюсь за признание правдой тех показаний, которые я дал». Отправлен в Верхнеуральский политизолятор.

Радек был известен своим остроумием. Считался автором многих антисоветских острот и анекдотов.

Убийство Радека в тюрьме

По официальной версии, был убит в Верхнеуральском политизоляторе другими заключёнными 19 мая 1939 года. Так, в акте о смерти Радека, составленном администрацией тюрьмы, указывается: «При осмотре трупа заключенного Радека К. Б., обнаружены на шее кровоподтеки, из уха и горла течет кровь, что явилось результатом сильного удара головой об пол. Смерть последовала в результате нанесения побоев и удушения со стороны заключенного троцкиста Варежникова, о чём и составили настоящий акт».

При расследовании, проведённом ЦК КПСС и КГБ в 1956-1961, бывшие оперуполномоченные работники НКВД Федотов и Матусов показали, что убийство Радека (как и Г. Я. Сокольникова два дня спустя) было произведено под руководством ст. оперуполномоченного НКВД П.Н. Кубаткина, действовавших по прямому указанию Л. П. Берии и Б. З. Кобулова; распоряжение о ликвидации заключённых исходило лично от Сталина.

В Верхнеуральскую тюрьму, где сидел Радек, приехал П. Н. Кубаткин, оперуполномоченный секретного политического отдела НКВД. Сначала привез заключенного Мартынова - он спровоцировал драку с Радеком, но убить его не удалось. Тогда он через пару дней привез другого заключенного, так называемого «Варежникова» - на самом деле, это был Степанов, бывший комендант НКВД Чечено-Ингушской ССР, который тоже сидел к тому времени за служебные прегрешения. Тот, спровоцировав драку, убил Радека. Степанов вскоре, в ноябре 1939 года, отпущен на свободу, Кубаткин поднялся в должности - стал начальником УНКВД Московской области.

В 1988 году Карл Радек посмертно реабилитирован и восстановлен в КПСС.

Воспоминания современников

Он представлял собой необыкновенную смесь безнравственности, цинизма и стихийной оценки идей, книг, музыки, людей. Точно так же, как есть люди не различающие цвета, Радек не воспринимал моральные ценности. В политике он менял свою точку зрения очень быстро, присваивая себе самые противоречивые лозунги. Это его качество при его быстром уме, едком юморе, разносторонности и широком круге чтения и было, вероятно, ключом к его успеху как журналиста. Его приспособляемость сделала его очень полезным Ленину, который при этом никогда не воспринимал его всерьёз и не считал его надежным человеком. Как выдающийся журналист Советской страны, Радек получал распоряжения писать определённые вещи, которые якобы исходили не от правительства или Ленина, Троцкого или Чичерина, чтобы посмотреть, какова будет дипломатическая и общественная реакция в Европе. Если реакция была неблагоприятная, от статей официально отрекались. Более того, сам Радек отрекался от них…
…его не смущало то, как с ним обращаются другие люди. Я видела, как он пытается общаться с людьми, которые отказывались сидеть с ним за одним столом, или даже ставить свои подписи на документе рядом с его подписью, или здороваться с ним за руку. Он был рад, если мог просто развлечь этих людей одним из своих бесчисленных анекдотов. Хоть он и сам был евреем, его анекдоты были почти исключительно про евреев, в которых они выставлялись в смешном и унизительном виде. …
В России на Радека смотрели как на аутсайдера, иностранца, …

Знаменитый карикатурист Борис Ефимов писал в книге воспоминаний «Десять десятилетий» (книгу он опубликовал к своему столетнему юбилею, а прожил 108 лет): «А кто такой Карл Радек? На этот вопрос я предвижу два возможных ответа:

- Не знаю. Не помню.

- Что-то слышал. Но стоит ли вспоминать?

На мой взгляд, если мы хотим знать свое прошлое, если нам не безразлична наша история, то мы должны знать и вспоминать людей, оставивших в этой истории свой след. Знать и помнить о людях не только «хороших и разных», но и о просто разных. Даже если они были не совсем хорошие ».

Главный герой советских анекдотов

Когда Гамлета называют главным героем Шекспира, то иногда уточняют: у Шекспира множество самых разных ярких персонажей, но только Гамлет мог бы написать его пьесы, поэмы, сонеты.

То же говорят про Ивана Карамазова - главного героя Достоевского - который единственный способен был бы вместо него написать его романы.

В этом отношении главным героем русского анекдота ХХ века является Карл Бернгардович Радек (урожденный Кароль Собельсон), о котором не только рассказывается во многих анекдотах, но и сообщается, что он сам был одним из самых плодотворных сочинителей анекдотов.

Троцкий писал о Радеке, что у он «говорит серьезно лишь в виде исключения » и «имеет органическую склонность поправлять действительность, ибо в сыром виде она не всегда пригодна для анекдотов ».

«Радек принадлежит к числу профессиональных остряков и рассказчиков анекдотов. Этим я не хочу сказать, что у него нет других достоинств… Обычно он не рассказывает о событиях, а излагает по поводу них остроумный фельетон » — утверждал Троцкий.

Анекдот: «Сталин сказал Радеку: «Товарищ Радек, я слышал, что ты сочиняешь политические анекдоты. Анекдоты - это неплохо. Только обо мне не надо сочинять анекдотов. Я ведь вождь». «Ты - вождь?! Этот анекдот сочинил не я» - ответил Радек.

Как и положено герою анекдотов Радек был наделен умом, лишенным чувством ответственности, хитростью плута, который способен обхитрить и загнать в тупик самого себя, остротой языка, наблюдательностью, сексуальной активностью и глубочайшей безнравственностью человека переломной эпохи.

Анекдот 30-х годов

В камере на Лубянке трое. Традиционный вопрос: «За что?»

— Я за то, что ругал видного партийного деятеля Радека.

— Я за то, что поддерживал проклятого врага народа - троцкиста Радека.

— А я, извините, сам Карл Радек…

Биография в анекдоте

Его собственная судьба - скверный трагикомичный анекдот, для любителей черного юмора.
Заполняя в 1937 году в тюрьме анкету, Радек на вопрос, чем он занимался до революции, написал: «Сидел и ждал».
Следующим шел вопрос: «Чем занимались после революции?».
Ответом было: «Дождался и сел».

Гражданин мира

Кароль Собельсон родился 1885 году в Австро-Венгерской империи. В городе Лемберге, который теперь называется Львовом. В еврейской семье. Родители его были учителями. Рано потерял отца. Детство и юность провёл в Тарнау (ныне Тарнув, Польша). Революционной деятельностью увлекся в возрасте 14 лет (вел агитацию среди рабочих). За что дважды исключался из гимназии.

Учился на историческом факультете Краковского университета. Позже учился в Лейпцигском университете (слушал лекции по истории Китая), в Берне и других немецких учебных заведениях.

Он был очень некрасив и чрезвычайно сексуально активен, как может быть похотлив и любвеобилен только уродливый близорукий щуплый карлик, с зубами выдающимися вперед, с вечной привычкой гримасничать, передразнивать, обезьянничать.

С 17 лет член Польской социал-демократической партии Галиции и Тешинской Силезии. С 18 - член РСДРП. В 19 лет вступил в социал-демократическую партию Королевства Польши и Литвы. Был также членом Социал-демократической партии Германии, из которой его исключили по требованию Розы Люксембург - за растрату партийных денег, воровство и пр.

Анекдот о сознательном рабочем

— Что такое сознательный рабочий?
— Это член партии, который осознает, как нужно пользоваться партийной кассой.

Я дам вам «Парабеллум»

Скандальное изгнание Радека из рядов СДПГ - история темная. Возможно, ненависть Розы была вызвана глубоко личными и даже женскими причинами. Но это дело могло поставить точку в революционной карьере Радека - социал-демократа общеевропейского значения.
Если бы… не начало Первой мировой войны.

Он переехал в Швейцарию, где сблизился с большевиками и примкнул к лагерю Ленина.
Большевики оценили его искрометный талант публициста. Он писал под псевдонимом «Парабеллум» на русском, польском, немецком и английском языках.

Он оказался нужен большевикам как человек, который знал социал-демократические организации в разных странах Центральной Европы, понимал динамику процессов, которые происходят внутри них.

О революции в России Радек узнал в Давосе за обедом, «между мясом и компотом». Покинул Швейцарию в ленинском «пломбированном» вагоне (вопреки легенде, вагон не был пломбирован: «мы только обязались не выходить из вагона»). Но сошел на полпути - в Стокгольме, став заграничным связным большевиков.

Троцкий, Ленин, Каменев

Эту роль он будет выполнять и после октябрьской революции. Ленин отправит его на переговоры в Брест-Литовск. Потом во время немецкой революции 1918 года в Германию, где он не смог (или не захотел) спасти свою старую знакомую Розу Люксембург. В 1919 году был посажен в немецкую тюрьму Моабит, которую только недавно покинул Евно Азеф.

В январе 1920 был освобождён и выехал в Москву, где стал секретарем Коминтерна и одним из главных ленинских экспортеров революции.

О мировой революции

Пред Радеком и его товарищами была поставлена цель: превратить русскую революцию в мировую.

Ему приписывают создание анекдота о еврее, у которого была престижная «стабильная работа: он должен был каждое утро подниматься на самую высокую башню Кремля и смотреть на Запад, чтобы вовремя сообщить о зареве всемирной революции. Многие страны пытались переманить еврея, чтобы он смотрел за чем-то другим, но он отказывался: ему нужна была постоянная работа… »

«Жидов не хватит!»

Художник Николай Эрнестович Радлов рассказал байку: Радек шел куда-то с Лениным и рассказывал ему анекдоты, до которых Ленин был большой любитель. Беседовали двое: большевик и хохол. Большевик говорит: «Наша революция уже перекидывается в Германию, будет революция в Германии, во Франции, в Италии, в Америке».
«Не, того не будет», – спокойно отвечает хохол.
«А почему же?» – спросил большевик.
«Жидив не хватит!» — ответил украинец.

Ленин очень смеялся. Через некоторое время было заседание Коминтерна, Радек получает записочку от Ленина: «Ваш хохол был не прав… Хватит!»

Еврей с кольцом в носу
Первый съезд трудящихся Востока. Радека упрекают: «А где делегат от народов Африки?»

Карл Бернгардович ответил: «Товарищи, дни и недели я разыскивал еврея, который бы покрасил в черный цвет лицо и вдел бы кольцо в нос, и не нашел…».

Лариса Рейснер

Один из самых известных и бурных романов Радека - с Ларисой Рейснер - прототипом женщины-комиссара из «Оптимистической трагедии».

С Рейснер он прибыл в Германию в 1923 году, когда в очередной раз показалась возможность немецкой революции. Она притворялось польской графиней, он её секретарем.

Они были свидетелями Гамбургского восстания. Оба описали его. Об этой их поездке ходили легенды.

В июне 1923 г. Радек выступил сторонником союза коммунистов с немецкими националистами (даже национал-социалистами) в борьбе против общего врага - «буржуазной демократии».

После возвращения Лариса рассталась с Радеком, сбежала от него на Донбасс.

«Нас мало. Нас, может быть, трое
Донецких, горючих и адских »

Так писал Борис Пастернак. Последние события доказывают, что «донецких, горючих и адских» - значительно больше.

Ларису обожали выдающиеся поэты Серебряного века, начиная с её первого мужчины - Николая Гумилева.

Николай Гумилев, Федор Раскольников, Карл Радек - три главных человека в её жизни. Может быть именно поэтому, её, с почестями похороненную в 1926 году (она умерла в 30 лет от брюшного тифа) репрессировали посмертно. В годы большого террора была уничтожена её могила.

«Лучше быть хвостом у Льва»

При жизни Ленина блистательный Радек был в фаворе.

Потом партия раскололась на два лагеря. Радек примкнул к троцкистам. Поставил не на ту лошадь. Радек был ближайшим соратником Троцкого.

Ворошилов обвинял Радека в том, что он плетется в хвосте у Льва Троцкого. Радек ответил эпиграммой:

Эх, Клим, пустая голова,
Навозом доверху завалена,
Уж лучше быть хвостом у Льва,
Чем задницей у Сталина.

Вероятно, впоследствии Радеку было особенно противно, что их — умников, интеллектуальную элиту партии — побеждают именно «пустые головы»: партаппаратчики, которые не могли похвастаться ни эрудицией, ни знанием языков, концептуально несостоятельные, теоретически плохо подкованные, неспособные даже на оригинальные интриги. Просто берущие твердокаменным организационным задом.

Что такое КУТВ?

В 1925-1927 гг. Радек возглавлял КУТВ (Коммунистический университет трудящихся Востока) имени Сунь Ятсена.

«Карл Радек определял КУТВ следующим образом: учебное заведение, в котором польские и немецкие евреи по-английски читают лекции китайцам о том, как делать революцию по-русски».

Первый любовник Совдепии

Радеку, как и другому уродливому коротышке, Азефу, нравились высокие статные блондинки с пышными прелестями.

Маленький, щуплый, некрасивый Радек - сатир революции - считался неутомимым ловеласом, соблазнявшим русских и иностранных красавиц.

Рассказывают, что однажды Карл Бернгардович провожал некоего посла, возвращавшегося на родину. Отъезжающие и провожающие оживленно беседовали на перроне Белорусского вокзала, но, когда прозвучал гудок паровоза, извещающий, что до отхода поезда осталось пять минут, как и всегда бывает в таких случаях, наступило тягостное и неловкое молчание…

Пытаясь разрядить обстановку, посол обратился к известному остроумцу Радеку:

— Господин Радек! Не порадуете ли Вы нас на прощание каким-нибудь свежим анекдотом?

— Охотно! — сказал Радек. — Например, знаете ли Вы, какая разница между моей и Вашей женой?

— Нет! — ответил посол и замер в ожидании остроумного ответа.

В этот момент поезд тронулся и стал медленно набирать скорость. И тогда Радек, прощально помахав рукой, медленно, почти по складам, произнес:

— А я — знаю…

«Антисемитизм марксистский»

Борис Бажанов в книге «Воспоминания бывшего секретаря Сталина» вспоминает:

«Очень характерно, что антиеврейскую линию Сталина мировая еврейская диаспора до самой войны не поняла. Неосторожный антисемит Гитлер рубил с плеча, осторожный антисемит Сталин всё скрывал. И до самого «заговора белых халатов» еврейское общественное мнение просто не верило, что коммунистическая власть может быть антисемитской. Да и с этим «заговором» всё было приписано лично Сталину. И ещё понадобилось немало лет, чтобы, наконец, был понят этот смысл политики сталинских преемников, которые не видели никаких резонов, чтобы менять сталинскую линию.

Порядочную часть советских и антисоветских анекдотов сочинял Радек. Я имел привилегию слышать их от него лично, так сказать, из первых рук. Анекдоты Радека живо отзывались на политическую злобу дня. Вот два характерных радековских анекдота по вопросу об участии евреев в руководящей верхушке.

Первый анекдот: два еврея в Москве читают газеты. Один из них говорит другому: «Абрам Осипович, наркомом финансов назначен какой-то Брюханов. Как его настоящая фамилия?» Абрам Осипович отвечает: «Так это и есть его настоящая фамилия - Брюханов». «Как! - восклицает первый. Настоящая фамилия Брюханов? Так он - русский?» - «Ну, да, русский». - «Ох, слушайте, - говорит первый, - эти русские - удивительная нация: всюду они пролезут».

А когда Сталин удалил Троцкого и Зиновьева из Политбюро, Радек при встрече спросил меня: «Товарищ Бажанов, какая разница между Сталиным и Моисеем? Не знаете. Большая: Моисей вывел евреев из Египта, а Сталин из Политбюро ».

Это выглядит парадоксально, но к старым видам антисемитизма (религиозному и расистскому) прибавился новый - антисемитизм марксистский…»

Лидеры «Левой оппозиции» в 1927 году незадолго до их высылки из Москвы. Сидят слева направо: Л. Серебряков, К. Радек, Л. Троцкий, М. Богуславский и Е. Преображенский; стоят: Х. Раковский, Я. Дробнис, А. Белобородов и Л. Сосновский.

Первые репрессии были сравнительно мягкими. В 1927 году его отправили в ссылку в Тобольск.

«Со Сталиным трудно спорить - я ему цитату, а он мне - ссылку» — отозвался анекдотом Радек.

«Со Сталиным теперь просто невозможно разговаривать. Оппозиционер ему – цитату из Маркса, вескую, неопровержимую, а Сталин в ответ – ссылку. Оппозиционер – опять цитату, на этот раз из Ленина, а Сталин – вторую ссылку, подальше…»

В Тобольске он поселился на улице Свободы. «Тот факт, что ты доехал до улицы Свободы и на ней тебя упрятали от борьбы с мировой буржуазией, является, конечно, самым неприличным из всех анекдотов, которые ты знал за всю твою жизнь», - писал Радеку в феврале сосланный в Уральск Преображенский.

Он шутил про расхождения со Сталиным. Мол, не надо драматизировать. Расхождения незначительные. И только по аграрному вопросу: «Сталин хочет, чтобы моя персона лежала в сырой земле, а я хочу – наоборот…». Эту шутку Сталин Радеку простить не мог, сколько бы Радек потом не каялся.

Капитуляция

Сначала он хорохорится. Потом начинает понимать, что Троцкий проиграл окончательно. Принимает линию партии. Публикует заявления о разрыве с оппозицией.

Радеку приписывали шутку: «Маркс и Энгельс прислали заявление, в котором отрекаются от своего учения и признают правильной генеральную линию сталинской партии».

Его вернули, снова приблизили, восстановили в партии. Но прежних высот он уже не достигал. В 1932–36 гг. был заведующим Бюро международной информации ЦК ВКП(б), а также заведующим международным отделом газеты «Известия».

В 1929 году знаменитого чекиста-авантюриста Якова Блюмкина расстреляли за то, что он привез в СССР письмо Троцкого к Радеку.

Он успел сыграть очень деструктивную роль в Германии, добившись розни левых сил, способствовал приходу Гитлера к власти. Он недооценил «национал-большевика» Гитлера, как до того недооценил Сталина.

«А вы соберите их в колхоз»

В 30-е годы Радек именует в своих статьях Троцкого словосочетаниями «кровавый шут» и «фашистский обер-палач», а Сталина называет «великим зодчим социализма».

Вероятно, шутки и сочинение анекдотов были его отдушиной. Впрочем, может быть, многие анекдоты ему приписывали (так же, как, например, фольклорная традиция Средней Азии приписывала множество шуток и комических ситуаций Ходже Насреддину).

— Сталин спрашивает у Радека: «Как же мне избавиться от клопов?» Радек отвечает: «А Вы организуйте из них колхоз - они сами разбегутся ».

— «Первый блин всегда Совнаркомом» .

— В разгар очередной реформы ВСНХ Радек предложил слить все наркоматы в три, которые следовало назвать Наркомтяп, Наркомляп и Наркомдуб .

На вопрос об однопартийной системе:
- Конечно, у нас могут быть две партии… одна у власти, другая в тюрьме.

Когда борьба с антисемитизмом свелась к замене слова «жид» на «еврей», Радек сказал: «Раньше говорили подЖИДаю трамвай; теперь надо сказать подЕВРЕиваю трамвай».

Последняя шутка

Был анекдот о доме, в котором жили заслуженные старые большевики. Их понемногу снимали с постов, многих исключали из партии. Женщина, которая мыла в этом доме лестницу, говорила: «Посмотрите, вон идет бывший нарком» или «Идет бывший прокурор». А про Радека сказала: «Посмотрите, это пошел бывший Радек».

Борис Ефимов пишет: «Веселый циник и острослов, автор каламбуров и анекдотов, в том числе и тех, которых он не сочинял, Радек был широко популярен. Помню, я видел, как на одном из празднеств на Красной площади он поднимался на трибуну для гостей, держа за руку маленькую дочку, и кругом слышалось:

Смотрите, смотрите! Карл Радек идет. Карл Радек!

Возможно, что и Сталина забавляли шутки и остроты Радека, но не в характере Хозяина было забывать и прощать колкости по своему адресу. В этом отношении «запоминающее устройство» в его мозгу работало безукоризненно, и, когда начались репрессии тридцатых годов, Радеку припомнили его близость к Троцкому.

Арест. Тюрьма. Следствие. И открытый показательный процесс…»

На пороге небытия, в безысходно трагической ситуации Радек создал свой последний анекдот: на скамье подсудимых Карл Бернгардович признался, что он и другие подсудимые лживыми показаниями, запирательствами и обманами мучили самоотверженных следователей НКВД, этих исполнителей воли партии, защитников народа от его врагов, чутких и гуманных друзей арестованных.

Последняя роль
«Вот он, игравший ни мало ни много
Идеями, жизнями, пушками,
В черных бакенах - не без намека -
Загримированный Пушкиным… »

— писал Илья Сельвинский о выступлениях Радека на процессе.

Радеку пообещали, что его не расстреляют, если он сыграет отведенную ему роль на судебном процессе. И он играл сразу в обвиняемого и обвинителя. Каялся, признавался в несусветных грехах, давал губительные для себя и других показания. Его реплики были яркими, вызывая улыбки и хихиканье в зале. Вместе с прокурором он превращал процесс в шоу.

Лион Фейхтвангер, присутствовавший на этом процессе, рассказывая о нем в книге «Москва 1937», делится своим наблюдением: при оглашении приговора перечислялись фамилии подсудимых с прибавлением роковых слов: «Приговорить к расстрелу… Приговорить к расстрелу… К расстрелу… расстрелу». И вдруг прозвучало:

Радека Карла Бернгардовича - к десяти годам тюремного заключения…

По свидетельству Фейхтвангера, Радек пожал плечами и, оглянувшись на соседей по скамье подсудимых, «удивленно» развел руками. Этим он как бы говорил: «Странно. Сам не понимаю, в чем дело…»

Сталин сдержал обещание. Его не расстреляли. 19 мая 1939 года Карла Радека забили насмерть в Верхнеуральском политизоляторе, разбив голову о цементный пол.

О сходстве нацизма и сталинизма и Брестской битве сентября 1939 года, мне представлялось, что данная тема в статье была раскрыта в достаточной степени, поскольку я не ставил перед собой цель рассказать обо всем многолетнем советско-немецком сотрудничестве, а лишь о частном его примере, применительно к событиям начала Второй мировой войны. Однако, просматривая позже свои материалы, я все же решил освятить этот вопрос в более полном объеме и рассказать о разных периодах данного сотрудничества. В этой статье речь пойдет о самом первом периоде советско-немецкой дружбы в начале 20-х годов прошлого века, и рассказ о нем я бы хотел увязать с биографией человека, который выступил инициатором сближения СССР и Веймарской республики, и первым предложил большевикам сотрудничать с нацистами для продвижения своей политики. Этот человек - один из малоизвестных лидеров большевистской партии Карл Радек.

Карл Бернгардович Собельсон (Радек - партийный псевдоним) родился в 1885 году в еврейской семье во Львове, входившем в тот период в состав Австро-Венгерской империи и носившем название «Лемберг» Его отец был учителем. В 1902 году Радек окончил гимназию в городе Тарнов на юге современной Польши и тогда же присоединился к Польской социалистической партии. В 1903 году Радек, менявший партии как перчатки, присоединился к Российской социал-демократической рабочей партии, прообразу будущих меньшевиков и большевиков, а уже в следующем году вступил в социал-демократическую партию Королевства Польского и Литвы. Через два года впервые был арестован русской полицией вместе со знаменитой впоследствии Розой Люксембург за революционную деятельность, однако уже через полгода был выпущен на свободу. Сторонникам коммунистов, говорящим о «жестокости царизма», можно на этом примере поразмышлять о том, какая судьба ждала бы Радека за антигосударственную агитацию во время, к примеру, сталинского СССР.

В 1907 году Радек снова арестован по той же причине и на этот раз выслан в Австрию. Через год он примыкает к Германской социал-демократической партии. Однако вскоре он был исключен из польской и немецкой партии после ссоры с Розой Люксембург, которая с того периода стала его личным врагом. Причиной ссоры и последующего исключения выступило воровство денег из партийной кассы. Тогда же Карл получил свое звонкое прозвище, которым позже станет пользоваться как он сам, так и его друзья и противники - «Крадек». В переводе с польского это означает «вор». По другой версии он получил это прозвище за страсть к тасканию книг из библиотек его друзей, по третьей - за присвоение чужих идей и выдачу их за свои собственные. Однако последним славились многие более именитые деятели социал-демократии, включая Ленина и Троцкого, так что эта причина, на мой взгляд, далека от реальности. Таскание книг же вообще выглядит позднейшим историческим анекдотом, сочиненным самим Радеком или его сторонниками. Позже появилась еще одна версия, по которой Роза Люксембург уже тогда подозревала Радека в сотрудничестве с австрийской или немецкой разведкой, и поэтому добилась его исключения. К сожалению, источники предоставляют противоречивые сведения, поэтому точно установить причину невозможно. Однако данная версия достаточно хорошо объясняет те события, о которых пойдет речь далее.

После исключения из партии Радека довольно быстро пригрел Владимир Ленин, которого моральный облик его сторонников всегда интересовал в самую последнюю очередь. Ленин впоследствии называл Радека «умнейшей и хитрейшей головой своего времени», и в определенном смысле оказался прав.

Во время Первой мировой войны Радек, как и Ленин, жил в Швейцарии и, в качестве эксперта большевиков по Германии, налаживал отношения между коммунистами и немецким послом в этой стране Мирбахом. После Февральской революции он становится членом Заграничного представительства большевистской партии в Стокгольме и вместе с Якубом Ганецким и Вацлавом Воровским начинает действовать в качестве связного между германским Генштабом и большевиками. Заграничное бюро способствовало отправке Ленина в Россию и занималось бесперебойными поставками денежных средств на укрепление большевистской партии, которые получало от небезызвестного Александра Парвуса, давнего друга большевиков и агента немецкой разведки.

В Петроград Радек приехал только после Октябрьской революции, когда деятельность Заграничного бюро была завершена. В ноябре 1917 года новым правительством он был назначен на пост заведующего отделом внешних сношений Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (высшего законодательного, исполнительного и контролирующего органа в Советской Республике в тот период). С декабря участвует в советско-германских мирных переговорах. Однако звездный час карьеры Карла Радека наступит только через два года, в Германии.

В январе 1919 года Радек приезжает по заданию Ленина в Германию, недавно свергнувшую кайзера, для того, чтобы повести ее по пути Советской Республики и превратить германский «Февраль» в «Октябрь». Вместе с ним в Германию прибыл и Феликс Дзержинский, имеющий, как и Радек, хорошие связи среди немецких коммунистов. Радек вступает в переговоры с лидерами так называемых «спартаковцев», аналога большевиков в Германии, возглавляемых знакомой нам Розой Люксембург и столь же знаменитым Карлом Либкнехтом, чтобы убедить их организовать восстание в Берлине и свергнуть правительство Веймарской Республики. Давний враг Радека Люксембург не поддержала его предложение, считая, что время для свержения правительства еще не пришло. Однако Карл Либкнехт посчитал, что немецкие рабочие достаточно распропагандированы для того, чтобы опереться на них при борьбе с правительством и ему удалось убедить остальных. И 5 января восстание началось.

Восставшие смогли устроить массовую демонстрацию на центральной площади Берлина, а затем захватить здание полиции, редакцию сотрудничавшей с правительством Социал-демократической партии «Форвертс» и телеграфное бюро Вольфа. Но очень быстро стало ясно, что у восстания фактически нет лидеров. Вместе того, чтобы координировать действия восставших, лидеры «спартаковской» Коммунистической партии спорили друг с другом и никак не могли решить, готовы ли они к тому, чтобы по примеру большевиков захватить власть и стать правительством, или время для этого еще не пришло. Также коммунистам не удалось привлечь на свою сторону войска, оставшиеся лояльными правительству. Вполне закономерно, что оправившаяся власть довольно быстро смогла нанести ответный удар.

Густав Носке, министр обороны Веймарской Республики и, что интересно, член Социал-демократической партии, возглавив отряды фрайкора (немецкие добровольческие отряды, состоящие в основном из ветеранов, прошедших Первую мировую войну и созданные для защиты Германии от коммунистов) численностью около 2-3 тысяч человек, 11 января отбивает сначала редакцию «Форвертс», а затем и штаб полиции и телеграфное бюро. Восстание было подавлено. По свидетельству Феликса Дзержинского, пытавшегося координировать действия коммунистов и скрывшегося, когда стало ясно, что восстание потерпит крах, войска очень жестоко подавили восстание. Носке был даже прозван «кровавой собакой» Однако не стоит забывать тот факт, что, по мнению ветеранов фрайкора, им противостояли те, кто сначала обеспечил их стране поражение в войне, нанеся ей удар в спину, а теперь пытается свергнуть правительство и навязать им чуждую советскую власть.

Роза Люксембург и Карл Либкнехт попытались скрыться из города, однако вечером 15 января были найдены и арестованы войсками фрайкора. Их допросили и в эту же ночь убили. Также вместе с ними был арестован и Вильгельм Пик, будущий первый президент Германской Демократической Республики, но он был допрошен и отпущен.

Карл Радек также был арестован властями и оказался в тюрьме Моабит. Однако затем начались странности, которых было немало во всей биографии революционера.

Во-первых, сразу после убийства лидеров коммунистов, брат Карла Либкнехта и известный адвокат Теодор обвинил Радека в том, что он выдал их местоположение войскам фрайкора и, таким образом, был замешан в их смерти. Во-вторых, прямо в тюремной камере Радек неоднократно встречался с представителями немецкого правительства и военных. В том числе с будущим министром иностранных дел Вальтером Ратенау и главой германского генштаба (носившего в тот период название «войскового управления» и на бумаге по результатам Версальского договора вообще не существовавшего) генерал-полковником Гансом фон Сектом.

Что касается первого пункта, то Теодор Либкнехт заявлял о том, что его брат в день своей смерти встречался с ним и обвинил Радека в связях с правительственными кругами, и сказал, что собирается встретиться с ним на конспиративной квартире вечером, и разоблачить его. Однако вечером вместо Радека на квартиру пришли офицеры фрайкора. Но тогда Теодору не удалось доказать виновность Радека, а позже все его источники, включая письма и записи бесед с участниками тех событий, погибли во время битвы за Берлин в 1945 году.

Казалось бы, абсурд, по какой причине представитель большевиков мог участвовать в убийстве своих влиятельных соратников из немецкой компартии? Однако, по мнению историка Юрия Фельштинского, причины у Карла Радека существовали более чем весомые, и они напрямую связаны со вторым пунктом.

Следует не забывать тот факт, что отношения между лидерами германской компартии и Лениным вовсе не были безоблачными. Еще в 1907 году во время пятого съезда РСДРП Роза Люксембург критиковала позицию будущего лидера большевиков. Во время Первой мировой войны между ними существовали относительное единство в оценке ее как «бойни, развязанной империалистами», однако после Октябрьского переворота и Люксембург, и Либкнехт снова начали довольно жесткую критику избранного большевиками курса. Основными их претензиями были раздача земли крестьянам по условиям Декрета о земле, принятого большевиками сразу после Октября, разгон Учредительного собрания и нарушение всех демократических норм, включая свободу слова и печати, а также Брестский мир, которым Ленин, по их мнению, укреплял действующее правительство Германии и серьезно мешал восстанию пролетариата в этой стране. Кроме того, Люксембург и Либкнехту не нравились претензии Ленина на главенство в международном коммунистическом движении, которые он обосновывал тем, что революция в России уже победила, поэтому он, как вождь победившего пролетариата, лучше остальных знает, как продвигать мировую революцию. Учитывая подготовку к созданию в самом скором времени Коммунистического Интернационала, который и должен был разрешить все вопросы с лидерством, обладающие огромным влиянием Люксембург и Либкнехт становились опасными соперниками для Владимира Ленина. И тут в Германию отправляется Карл Радек, известный своими давней антипатией к Розе Люксембург и налаженными связями с немецкой разведкой и военными кругами. Но я все же считаю, что здесь играли главную роль прежде всего не личные, а прагматические мотивы.

Подталкивая устроить в целом неподготовленное восстание, а затем фактически помогая убить его лидеров, Радек не только дискредитировал и физически уничтожил соперников среди руководства компартии Германии, но и доказывал свою полезность для действующего правительства Веймарской республики, с которым большевики считали вполне возможным договориться. Им необходимы были союзники в Европе, которые в настоящем могут не признавать белогвардейцев законной властью на территории России, а в обозримом будущем - поддерживать ленинскую власть и взаимовыгодно сотрудничать с нею. Будучи фанатиками безумных социальных утопий, лидеры большевиков все же оставались прагматичными до мозга костей политиками, не чуравшимися любых методов и готовых сотрудничать с кем угодно для достижения своих целей.

Потерпевшая поражение в войне, раздавленная и униженная Антантой, Германия также нуждалась в этом союзе. Многие немецкие военные и политические правые круги жаждали реванша и хотели освободить Германию от Версальского договора с помощью Советской Республики. Так оформились предпосылки для объединения двух стран на антиантантовской платформе.

Источники расходятся в том, до чего Радеку удалось договориться с немецкими правящами кругами, однако достоверно известно главное - что именно на этих переговорах были заложены основы для дальнейшего советско-германского сотрудничества. Также известно, что Вальтер Ратенау, тогда министр реконструкции, обсуждал по поручения министерства иностранных дел с Карлом Радеком условия для возобновления дипломатических отношений и ими были оговорены основные условия будущего Рапалльского договора, который будет заключен через 3 года. С генералом фон Сектом Радек вел переговоры по военному сотрудничеству между РСФСР и Германией, и по этому вопросу им также удалось договориться.

По сообщению историка Николаевского, в камере Радека также бывал барон Ойген фон Рейбниц, товарищ знаменитого генерала пехоты Эриха Людендорфа, начальника штаба главнокомандующего войсками на Восточном Фронте во время Первой мировой войны Гинденбурга, и героя войны. Подробности их переговоров неизвестны, однако после освобождения из тюрьмы Карл Радек какое-то время проживал у него и называл барона первым представителем национал-большевизма. Рейбниц действительно впоследствии последовательно выступал за союз с большевиками для «освобождения Германии от унижающего Версальского договора». Также Людендорф в начале 20-х годов оказал поддержку зарождавшейся национал-социалистической партии и Адольфу Гитлеру, а в 1923 году участвовал в развязанном им Пивном путче. Возможно, что именно он стал первым контактом Радека в нацистской партии, на союзе с которой последний был настаивать спустя несколько лет.

В итоге, когда Радек и представители немецкой элиты смогли договориться по интересующим их вопросам, в конце октября 1919 года его выпускают. Карл Радек недолгое время живет у барона Рейбница, а затем возвращается в РСФСР. Большевистские лидеры считают его миссию вполне успешной, и Радека награждают статусом члена Центрального комитета партии, а также назначают секретарем Коминтерна.

После поездки Карла Радека советско-германское сотрудничество начинает развиваться семимильными шагами. Уже зимой 1920 года устанавливаются первые связи между Красной Армией и немецким рейхсвером. В начале 1921 года по инициативе генерала фон Секта в военном министерстве Германии была создана «Зондергруппа Р» (Россия) для сотрудничества с советской армией, которая вошла в состав отдела разведки генштаба. Соглашения по военному сотрудничеству между РСФСР и Германией иногда объединяются исследователями под одним названием «пакт фон Секта - Радека», поскольку по их оценкам именно в военной сфере Радеку удалось добиться наибольшего успеха на переговорах.

В конце ноября 1922 года было заключено несколько соглашений между советским правительством и германской фирмой «Юнкерс». Согласно им фирма должна была наладить в РСФСР производство металлических самолетов и моторов. Также соглашения предусматривали организацию аэрофотосъемки и создание воздушного транзитного сообщения Швеция - Персия.

В начале 1923 года между РСФСР и Веймарской Республикой был подписан договор о реконструкции военных заводов на территории Советской Республики. Договор предусматривал организацию реконструкции под руководством немецких военных инженеров, за что Советы должны были поставлять немецкой армии артиллерийские снаряды. В мае этого же года РСФСР подписала договор с акционерным обществом «Берсоль», по условиям которого общество должно было построить на территории Советской Республики завод по производству отравляющих веществ. А в июле знаменитый промышленный концерн «Крупп» , специализирующийся на выпуске вооружений, договорился с ленинским правительством о помощи РСФСР в производстве боеприпасов, среди которых значились снаряды и гранаты.

Интерес в военном сотрудничестве со стороны большевиков объяснялся желанием использовать достижения немецкой военной техники для укрепления Красной Армии, а интерес германского правительства - стремлением в том или ином виде обойти ограничения Версальского договора в области подготовки военных кадров, производства самолетов, кораблей и тяжелой техники, а также боеприпасов и отравляющих газов. Ведь по условиям Версальского договора армия Германии не могла превышать 100 тысяч человек, ей было запрещено иметь авиацию, бронетехнику, а также вводились жесткие ограничения на постройку боевых кораблей. Также в 1923 году оформились значительные территориальные претензии к Польше со стороны как РСФСР, так и Веймарской Республики, что в немалой степени способствовало сближению.

Что же касается политической сферы в отношениях двух стран, то она получила большой толчок к развитию в 1922 году. В апреле - мае этого года в Генуе проходила международная конференция по экономическим и финансовым вопросам. В ней участвовали 29 стран и 5 британских доминионов. Наиболее активную роль на конференции играли представители Великобритании, Франции, Германии и Италии. РСФСР также была приглашена на данную конференцию и председателем ее делегации стал Владимир Ленин. Однако, поскольку лидер большевиков из-за прогрессирующего сифилиса, по одним источникам, или атеросклероза головного мозга, по другим, практически уже не принимал участия в делах государства, фактическим председателем делегации, который вел большую часть переговорного процесса, являлся народный комиссар иностранных дел Георгий Чичерин. На конференции специальным комитетом экспертов из разных стран, исключая Германию, была подготовлена резолюция, которая требовала от РСФСР признать все финансовые долги и обязательства Российской империи, а также выплатить компенсацию иностранцам, имевшим собственность на территории России до переворота и лишившихся ее в результате действий советского правительства. Таким образом, от РСФСР фактически требовали признания себя правопреемником прежней России и взятия на себя соответствующих обязанностей. Однако советская делегация, не горевшая особенным желанием как признавать себя правопреемником, так и принимать обязательства Российской Империи, которую она рассматривала как антипод своего государства, не была согласна с такой постановкой вопроса. Она попыталась увязать вопрос о компенсации иностранным собственникам и выплатам по обязательствам Российской империи с признанием большевистского правительства единственной законной властью на территории России и предоставлением ей кредитов. С этим, в свою очередь, не могли согласиться представители западных стран, и переговоры зашли в тупик.

Необходимо заметить, что представители русской эмиграции были возмущены участием большевиков в конференции. Русская Православная Церковь за рубежом приняла специальное обращение к конференции, в котором отрицалось право большевиков представлять русский народ где бы то ни было. Многие представители эмиграции, включая лидера Белого движения генерала Врангеля, использовали все свое влияние, чтобы убедить правительства западных стран не идти на сделку с большевиками. И представители этих государств не согласились с условиями советской делегации.

Но большевиков все же во время этой конференции ожидали не только неудачи. 16 апреля 1922 года был подписан Рапалльский договор между РСФСР и Веймарской Республикой. Договор был подписан Чичериным и министром иностранных дел Германии Вальтером Ратенау. Основные условия этого договора был уже обговорены три года назад во время первой встречи между Ратенау и Карлом Радеком в тюрьме Моабит, оставалось лишь закрепить их юридически. Однако немецкая сторона долгое время колебалась, боясь поставить дипломатическим признанием большевиков восстановление отношений со странами-победительницами в Первой мировой войне под вопрос. Решено было отложить подписание соглашения до Генуэзской конференции.

Согласно Рапалльскому договору, стороны обязались немедленно восстановить в полном объеме дипломатические отношения и урегулировать все спорные вопросы путем взаимного отказа от претензий, прежде всего от возмещения военных расходов, причиненных им и их граждан во время Первой мировой войны. Также они договорились содействовать развитию торгово-экономических отношений и взаимно предоставить режим наибольшего благоприятствования.

Следует упомянуть, что через 2 месяца после подписания договора Вальтер Ратенау был убит бывшими офицерами немецкой армии из националистической организации «Консул» На суде офицеры обвиняли его в сговоре с большевиками и еврейском происхождении. Они также утверждали, что он являлся шурином Карла Радека, что, однако, не соответствовало действительности.

Рапалльский договор создал политическую, правовую, экономическую и психологическую баз для дальнейшего развития отношений двух стран. Впервые официально была заявлена позиция, что с большевиками нужно договариваться и что они - единственная законная власть на территории России. Эта оценка, как показали дальнейшие события, была в корне неверной и немцы сами подготовили почву для дальнейшего крушения своего государства, попытавшись договориться с теми, кого устраивала лишь «земшарная республика Советов», а любые договоренности и проблемы считались временными задержками на пути туда. Почти на десятилетие на востоке и в центре Европы был создан блок из двух государств, сотрудничавших как в экономике, так и в политике и военной сфере. Этот блок еще даст о себе знать в конце 30-х годов. Кроме того, РСФСР и Германия нанесли первый удар по версальской системе международных отношений, в которой в 20-х - начале 30-х годов прошлого века доминировали Англия и Франция. Впоследствии эта система будет полностью уничтожена Гитлером.

Что же касается героя статьи, то до 1923 года он практически не принимал активного участия во внешней политике, занимаясь организационными вопросами в Коминтерне и печатаясь в советских газетах «Правда» и «Известия» Однако в 1923 году все снова изменилось.

В июне 1923 году Карл Радек выступил на заседании пленума Коминтерна с сенсационной речью. Он предложил сотрудничать с немецкими национал-социалистами, первый съезд партии которых совсем недавно прошел в Мюнхене. В своей речи Радек поддержал недавно расстрелянного немецкого нациста Лео Шлагетера, бывшего офицера рейхсвера, занимавшегося диверсиями на территории Рурской области, оккупированной французскими войсками. Он назвал Шлагетера мучеником и выразил мнение, что немецкие националисты должны бороться не с русскими крестьянами и рабочими, а с антантовским и немецким капиталом. Речь вызвала в Германии бурю. Граф фон Ревентлов, один из главных лидеров немецких националистов, в будущем присоединившийся к нацистам, предложил обсудить сотрудничество с коммунистами, а главный печатный орган компартии Германии «Роте Фане» предоставил ему возможность печататься. Коммунисты начали выступать на собраниях нацистов, и наоборот. Лидер немецких коммунистов Рут Фишер призывала нацистов к борьбе против еврейских капиталистов, а они предлагали коммунистам избавиться от их еврейских лидеров. Получался очень занятный симбиоз. И, как мы можем увидеть, национальное происхождение никого не беспокоило.

После своей речи Радек был вынужден объясниться перед некоторыми из своих соратников, потрясенных его заявлениями. Он сказал, что в деле сотрудничества с нацистами речь не может идти ни о каких сантиментах и эмоциях, и важен лишь трезвый политический расчет. Также он выразил мнение, что люди, способные погибнуть за нацизм, ему гораздо симпатичнее людей, которые способны лишь отстаивать свои места в правительстве. Глава Коминтерна Зиновьев оказал Радеку полную поддержку.

В целом переход Радека от сотрудничества с действующим правительством Веймарской республики к дружбе с нацистами можно, как мне кажется, объяснить тем, что для него и его сторонников немецкое правительство исчерпало свою полезность, и было решено найти новых союзников. К тому же нельзя забывать о том, что в условиях болезни Ленина и фактического самоустранения его от власти развернулась борьба за главенствующее положение в партии и государстве между Троцким и тройкой Зиновьева-Каменева-Сталина. И каждый кандидат имел свои взгляды как на продвижение революции, так и на отношения с другими странами. В вопросах перманентной революции позиции Троцкого и Зиновьева сближались. А Радек являлся давним сторонником Троцкого и продвигал в Коминтерне именно его позицию.

В августе 1923 года Радек на заседании Политбюро предложил организовать восстание в Германии. Сталин высказался против, однако Троцкий и Зиновьев поддержали Карла. В результате он отправляется в Германию.

В Германии Радек организует штаб для руководства восстанием. Поскольку в этот раз восстание было одобрено лидерами большевиков и возглавлено одним из них, подготовка к нему шла масштабная. Планировалось раздать присланное из РСФСР оружие около 60000 тысяч рабочих в Саксонии и Тюрингии. На помощь восставшим рабочим было запланировано отправить трехмиллионную советскую армию, которую должна была пропустить через свою территорию Польша. Фантастическая цифра, но зная размах замыслов большевиков, в ее реальность вполне веришь. Была даже выбрана ориентировочная дата переворота - 9 ноября. По странному совпадению, она совпала с датой так называемого Пивного путча, восстания нацистов в Мюнхене, возглавленного Адольфом Гитлером и генералом Людендорфом. По мнению исследователя тех событий Михаила Агурского, Радек вошел в контакт с руководством нацистской партии и они договорились о совместном захвате власти в разных частях Германии. По одной из версий, в дальнейшем предполагался даже совместный марш на Берлин по образцу Муссолини. Таким образом, одиночные выступления могли объединиться в двойной путч. Однако в ход событий вмешалось несколько факторов, которые помешали восстанию войти в активную фазу.

Во-первых, как во время первого коммунистического восстания в январе 1919 года, часть лидеров компартии Германии не желала насильственного захвата власти. Они хотели достичь ее парламентским путем. Единства в немецкой компартии добиться так и не удалось. Коммунисты смогли войти в региональные правительства Саксонии и Тюрингии. Однако им не удалось получить под контроль местное министерство внутренних дел и полицию, как предполагалось заранее. Во-вторых, начальник германского генштаба и главнокомандующий армии генерал фон Сект передал Радеку, что армия не поддержит попытку переворота и сурово покарает бунтовщиков. Кстати, тоже им было сказано и лидерам Пивного путча. В Саксонию и Тюрингию вступили части рейхсвера. Саксонское правительство было распущено. В-третьих, Польша отказалась пропустить Красную Армию и под угрозой повторения событий советско-польской войны 1920 года от этого плана большевики были вынуждены отказаться. Также их беспокоила перспектива военных действий с германской армией, которая явно не осталась бы в стороне от событий. И, в-четвертых, рабочие просто не пошли за коммунистическими агитаторами. Когда 21 октября на конференции представителей заводских комитетов и других рабочих организаций Саксонии, собранной коммунистами для организации всеобщей забастовки, в городе Хемнице, компартия призвала рабочих не повиноваться хозяевам-капиталистам и правительству, в ответ им было лишь гробовое молчание. Рабочие к этому моменту уже устали от постоянных политических демонстраций, утопических идей и безумных социальных проектов, они хотели спокойной обеспеченной жизни. Поэтому практически все из них отказались поддержать коммунистических агитаторов.

Опасаясь провала, руководство компартии Германии было вынуждено отменить переворот. Лишь в Гамбурге «пролетарские сотни», не зная об отмене восстания, попытались захватить город. Они смогли захватить несколько городских кварталов. Однако, узнав о попытке переворота, генерал фон Сект распустил коммунистическую партию и все связанные с ней организации, и ввел войска в Гамбург. После этого часть рабочих отрядов разошлась по домам, остальные же быстро были разгромлены рейхсвером. Также отряды немецких солдат в Саксонии и Тюрингии еще несколько дней громили вооруженные «пролетарские сотни» Со стороны бунтовщиков было убито и ранено около 1000 человек. Коммунистическое восстание уже во второй раз потерпело крах. Пивной путч, лидерам которого все же хватило решимости довести дело до конца, также был подавлен войсками рейхсвера, чей поддержки нацистам так и не удалось добиться.

После провала восстания Карл Радек бежит в Москву. Там на него сваливают всю вину за неудачу переворота. Зиновьев быстро отмежевался от Радека, обвинил его в «попытке сговора с фашистами» и добился исключения из Коминтерна и ЦК большевистской партии. Дорога во внешнюю политику для Карла теперь была заказана. Однако его вклад в сотрудничество с нацистами нельзя недооценивать. По мнению высокопоставленного сотрудника советской разведки и невозвращенца Вальтера Кривицкого, своими действиями Радек заложил основы для будущего сотрудничества Сталина и Гитлера, впервые показал политическую обоснованность и моральную оправданность договоренностей с нацистами. Он также завязал несколько полезных контактов в нацисткой партии, которыми впоследствии воспользуется Сталин. Одним из таких контактов был знаменитый впоследствии Йозеф Геббельс, который в 1926 году в своих мемуарах написал следующее: «По-моему, ужасно, что мы и коммунисты колотим друг друга. Где и когда мы сойдемся с руководителями коммунистов?» Также, в период своего активного сотрудничества с нацистами Радек даже сделал первый перевод «Майн Кампф» на русский язык.

Что же касается дальнейшей судьбы Карла Радека, то она сложилась плачевно. После изгнания из Коминтерна и Центрального комитета партии Радек, занимая должность ректора Университета народов Востока имени Сунь Ятсена, к которому он никогда в своей политической деятельности отношения не имел, продолжил поддерживать Троцкого в борьбе за власть. Что впоследствии не могло пройти для него даром. После исключения своего патрона из партии в 1927 году Радек был осужден Особым совещанием при ОГПУ, приговорен к 4 годам ссылки и отправлен в Красноярск. Быстро приспосабливавшийся к окружающей обстановке и легко меняющий покровителей, Радек пишет донос на Якова Блюмкина, известного чекиста и агента Троцкого в ОГПУ. Того арестовывают и расстреливают, а Радека возвращают из ссылки. По возвращении Карл написал в Центральный комитет партии письмо, в котором каялся за свои прегрешения «перед делом революции» и отрекался от троцкизма. После этого и других публичных покаяний в советской печати его восстанавливают в партии и осыпают различными материальными благами - например, дают квартиру в Доме правительства. Радек снова начинает работать в газете «Известия» и всячески прославляет Сталина и клеймит своего прежнего покровителя, к тому моменту уже высланного из страны.

Густав Хильгер, личный переводчик Гитлера, свидетельствует, что Радек и в дальнейшем не отказался от своих взглядов на сотрудничество с нацистами, и рассказывает об увиденном им случае, когда Карл, находясь в 1934 году на даче пресс-атташе немецкого посольства Баума, говорил следующее: «На лицах немецких студентов, облаченных в коричневые рубашки, мы замечаем ту же преданность и такое же вдохновение, которые озаряли когда-то лица молодых командиров Красной Армии… Есть замечательные парни среди штурмовиков».

Однако Сталин так до конца и не доверял перековавшемуся ренегату, и в 1936 году Радек вновь был исключен из партии и арестован по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра». Следователи довольно легко сломали его волю и, желавший любой ценой сохранить себе жизнь, Радек стал центральной фигуре Второго Московского процесса. Он дал показания не только на себя, и оговорил всех, на кого указало следствие. На суде Радек также отрицал применение пыток следователями. И сперва казалось, что ему удалось добиться своей цели.

В 1937 году суд приговорил его всего к 10 годам тюрьмы, в то время как большинство обвиняемых было приговорено к расстрелу. Это произошло, по одной версии, потому что Карл еще должен был дать показания против Николая Бухарина и других обвиняемых уже на Третьем Московском процессе. По другой, как раз в это время Сталин начал задумываться о заключении соглашения с Гитлером, и услуги Радека могли ему понадобиться. Как бы то ни было, его услуги в дальнейшем не потребовались. 19 мая 1939 года в Верхнеуральском политизоляторе Карл Радек прямо в тюремной камере был убит во время якобы «ссоры с троцкистом» Варежниковым. Однако, по результатам проведенного по приказу Хрущева в 1956-1961 годах расследования, КГБ установило, что Радек был убит Степановым, бывшим комендантом НВКД Чечено-Ингушской Советской Республики, арестованным за служебные прегрешения. Убийство было совершено по приказу Берии, а Степанов впоследствии отпущен на свободу. Так бесславно закончилась жизнь знаменитого политического авантюриста и «умнейшей головы своего времени». Жена Радека Лариса Михайловна Рейснер также была арестована, приговорена к 8 годам заключения и умерла в тюрьме. Его дочь Софья была выслана в Казахстан.

Как говорил Пьер Виктюрниен Верньо, знаменитый французский революционер, оратор и глава партии жирондистов, казненный по приговору Робеспьера в 1793 году: «Революция, как бог Сатурн пожирает своих детей» Это не мешало бы запомнить всем революционерам.

И, в качестве вывода, хотелось бы привести самую лучшую характеристику этого политического деятеля, которую ему составила в своих мемуарах Анжелика Балабанова, известная итальянская и российская социалистка, любовница Муссолини, лично встречавшаяся с большевистскими вождями:

«Он представлял собой необыкновенную смесь безнравственности, цинизма и стихийной оценки идей, книг, музыки, людей. Точно так же, как есть люди, не различающие цвета, Радек не воспринимал моральные ценности. В политике он менял свою точку зрения очень быстро, присваивая себе самые противоречивые лозунги. Это его качество при его быстром уме, едком юморе, разносторонности и широком круге чтения и было, вероятно, ключом к его успеху как журналиста. Его приспособляемость сделала его очень полезным Ленину, который при этом никогда не воспринимал его всерьёз и не считал его надежным человеком. Как выдающийся журналист Советской страны, Радек получал распоряжения писать определённые вещи, которые якобы исходили не от правительства или Ленина, Троцкого или Чичерина, чтобы посмотреть, какова будет дипломатическая и общественная реакция в Европе. Если реакция была неблагоприятная, от статей официально отрекались. Более того, сам Радек отрекался от них.

Его не смущало то, как с ним обращаются другие люди. Я видела, как он пытается общаться с людьми, которые отказывались сидеть с ним за одним столом, или даже ставить свои подписи на документе рядом с его подписью, или здороваться с ним за руку. Он был рад, если мог просто развлечь этих людей одним из своих бесчисленных анекдотов. Хоть он и сам был евреем, его анекдоты были почти исключительно про евреев, в которых они выставлялись в смешном и унизительном виде…»

Текст: Денис Гай

Карл Радек

Среди самых известных деятелей, оказавшихся на скамье подсудимых во время второго московского процесса, был Карл Радек. В кругах большевистской «старой гвардии» он, впрочем, не пользовался особым уважением. Во-первых, вероятно, потому что принимал весьма скромное участие в революции и гражданской войне. Во-вторых, старые большевики считали его не особенно серьёзным человеком. Хотя он и вращался в среде выдающихся деятелей нашей эпохи, ни для кого не было секретом, что ему присущи чрезмерная болтливость, склонность к хвастовству и нелепому фиглярничанью.

В речах и докладах он имел обыкновение удаляться от темы и разглагольствовать о своей персоне. При этом в погоне за популярностью он начинал потешать аудиторию неуместными шутками не всегда приличного свойства. Эти дешёвые приёмы, впрочем, снискали ему популярность, однако не среди партийной верхушки, а в кругах молодых партийцев и комсомольцев.

При всём том Радек отнюдь не был обделён способностями. Он был блестяще начитанным и хорошо информированным человеком, способным при необходимости извлечь из памяти массу сведений о любой стране, партии, событии или политическом деятеле. Он считался выдающимся специалистом в области международных отношений, и члены Политбюро нередко пользовались его консультациями по вопросам внешней политики. В партии был широко известен и тот факт, что в 1919 году Радек предостерегал Ленина от похода на Польшу и предсказывал, что в случае нападения советской России весь польский народ, не исключая и рабочих, поднимется на защиту своего отечества и Красная армия потерпит поражение. Предсказание Радека оказалось верным, и Ленин позднее сам признавал, что Политбюро допустило грубую ошибку, не прислушавшись к блестящему анализу ситуации, данному Радеком.

Однако подлинный талант Радек проявил в области журналистики. Сохранив в разговоре сильный иностранный акцент, он научился писать по-русски с редким совершенством. И всё же Ленин не считал возможным доверить ему действительно крупный пост в государстве, например назначить его народным комиссаром или секретарём какого-нибудь важного обкома. Дело в том, что Радек не был способен к усидчивой, планомерной работе, а его экспансивность мешала ему удержаться от разглашения государственных и партийных тайн. В ряде случаев, когда предполагалось обсуждение особо секретных вопросов, Ленин даже считал нужным скрывать от Радека день и час заседания Политбюро. Все эти соображения заставляли ЦК использовать его главным образом как талантливого журналиста и назначать на различные должности, связанные с Коминтерном.

Когда в партии образовалась так называемая левая оппозиция, Радек после некоторых колебаний примкнул к Троцкому. После разгрома оппозиции, в конце 1927 года, ему пришлось отправиться в сибирскую ссылку. Оттуда он разразился едкими письмами и заявлениями, направленными против сталинской политики и призывавшими оппозиционеров «держаться твёрдо». Когда Зиновьев и Каменев капитулировали перед Сталиным, Радек писал (дело было в 1928 году): «Совершив насилие над своими убеждениями, они отреклись. Невозможно служить рабочему классу, исповедуя ложь. Те, кто остался, должны сказать правду».

Но самому Радеку недолго довелось «говорить правду». Проведя в Сибири полтора года и сообразив, что его ссылка может стать вообще бессрочной, Радек решил переметнуться в сталинский лагерь и таким путём обрести свободу.

Тем, кто проявил готовность сдаться раньше, были поставлены относительно мягкие условия капитуляции. Единственно, что от них требовалось, - это подписать декларацию, где было бы сказано, что они отклонились от настоящей большевистской линии и что сталинская политическая линия была верна. Радек, капитулировавший значительно позже Зиновьева с Каменевым, был поставлен перед необходимостью принять более суровые условия: помимо заявления о раскаянии, он взял на себя обязательство вести пропаганду, направленную против оппозиции. С этого времени Радек поставил своё перо на службу Сталину, всеми силами стремясь войти к нему в доверие и восстановить своё прежнее положение в партии.

Ещё так недавно, находясь в Сибири, Радек писал в адрес ЦК о Троцком (в ту пору находившемся в алма-атинской ссылке):

«Мы не можем оставаться безгласными и пассивными, видя, как малярийная лихорадка сжигает бойца, который всю свою жизнь посвятил рабочему классу и был мечом Октябрьской революции».

Прошло не более года - и тот же самый Радек, стремясь заслужить благосклонность Сталина, начал поливать Троцкого грязью и клеймить его как изменника делу революции и отступника от коммунизма. Вплоть до судебного процесса 1937 года Радек оставался верным сталинским помощником в организации непрекращающейся клеветнической кампании против Троцкого.

В 1929 году, вскоре после возвращения Радека из ссылки в Москву, к нему домой зашёл сотрудник Иностранного управления НКВД Яков Блюмкин. Радек был знаком с ним со времён гражданской войны. Полагая что, несмотря на капитуляцию перед Сталиным, Радек в душе остался искренним и неподкупным революционером Блюмкин сообщил ему, что только что им получено служебное задание, требующее выезда в Турцию. Там он рассчитывает встретиться с Троцким (к тому времени высланным из СССР) и переговорить с ним.

Радек быстро сообразил, что сама судьба предоставила ему редкую возможность доказать преданность Сталину и одним махом восстановить своё былое положение в партии. Как только Блюмкин ушёл, Радек помчался в Кремль и передал Сталину всё, что узнал от Блюмкина. Сталина встревожил тот факт, что даже в НКВД находятся люди, готовые рисковать своей головой ради Троцкого. Он тотчас вызвал Ягоду и приказал ему установить тщательное наблюдение за Блюмкиным, чтобы узнать, с кем из вожаков оппозиции он встретится до отъезда. Таким путём Сталин надеялся поймать в ловушку тех ведущих участников оппозиции, кто формально отрёкся от своих взглядов, обвинить их в двурушничестве и снова отправить в Сибирь.

Ягода не был уверен, что его агентам удастся слежка за таким опытным сотрудником разведки, как Блюмкин. Он решил получить информацию, требующуюся Сталину, иным путём. Обсуждая полученное задание с начальником Иностранного управления, Ягода вызвал в свой кабинет сотрудницу этого управления, некую Лизу Г., красивую молодую женщину, которой Блюмкин одно время оказывал усиленные знаки внимания, и попросил её быть с Блюмкиным поласковее и, изображая разочарование в официальной политике партии, вести себя так, словно она сочувствует троцкистской оппозиции. Ягода надеялся, что, сблизившись с Блюмкиным, Лиза Г. сможет узнать от него о планах его свидания с Троцким и о том, с кем из бывших лидеров оппозиции Блюмкин рассчитывает встретиться после этого свидания. Лизе дали понять, что в интересах партии ей следует отбросить всяческие буржуазные предрассудки и попытаться вступить в интимную связь с Блюмкиным.

Не отличавшийся особой щепетильностью Блюмкин не оттолкнул молодую женщину, открывшую ему душу. Однако, несмотря на «вспыхнувшую» страсть, он ничего не рассказывал ей ни о Троцком, ни о ком-либо другом из оппозиционной верхушки. Сыщики, следовавшие за ним по пятам, отражали в сводках каждый его шаг, включая интимные свидания с Лизой Г., но так и не засекли ни одной его встречи с вожаками оппозиции.

Роман Лизы Г. с Блюмкиным продолжался три недели. После этого, поскольку он не принёс Ягоде ожидаемой информации, тот приказал Иностранному управлению «направить» его наконец в Турцию, однако по дороге на вокзал арестовать - так, чтобы он не успел даже выбраться из Москвы. Лиза Г., как и следовало ожидать, провожала его на вокзал. Машина, в которой они ехали, была задержана, и Блюмкин доставлен в тюрьму. На допросах он держался с поразительным достоинством и смело пошёл на расстрел. В последний момент перед тем, как его жизнь оборвалась, он успел крикнуть: «Да здравствует Троцкий!»

Вскоре «органам» стало известно, что о предательстве Радека и обстоятельствах ареста Блюмкина каким-то образом дознались лидеры оппозиции. Специальное расследование, проведённое по приказу Ягоды, позволило установить, что они получили эти сведения от сотрудника Секретного политического управления Рабиновича, втайне разделявшего взгляды оппозиционеров. Рабинович был тоже расстрелян без суда.

Обо всём происшедшем узнал также и Троцкий в своём турецком изгнании. Вина Радека по своей тяжести была равносильна тому, если бы он сделался агентом-провокатором советских карательных органов. Путь в оппозицию был для него отрезан, и ему не оставалось ничего другого, как навсегда связать свою судьбу со Сталиным.

Тайный расстрел Блюмкина, относящийся к 1929 году, произвёл тяжёлое впечатление на всех, кто узнал об этом деле. В истории СССР это был первый случай расстрела члена большевистской партии за сочувствие оппозиции. Старые большевики - даже те из них, кто никогда не имел ничего общего с оппозицией, - начали бойкотировать Радека и перестали с ним здороваться. Неприязненное отношение прежних товарищей только тесней привязало Радека к сталинскому блоку. В общем, санкционировав расстрел Блюмкина, Сталин превратил Радека в своего покорного раба.

Из-под его пера теперь выходили самые беспринципные обвинения и ядовитые инвективы, направленные против Троцкого. Уже в 1929 году, за семь лет до начала московских процессов, Радек в своих публичных выступлениях называл Троцкого Иудой и обвинял его в том, что он сделался «прихвостнем лорда Бивербрука». Поток этой брани и клеветы с годами усиливался буквально в геометрической прогрессии.

Усердие Радека принесло свои плоды: он вновь получил доступ в Кремль (ему даже выдали туда постоянный пропуск), начал заглядывать в кабинет Сталина и даже на его дачу. Позднее, на суде, он оценит этот период своей жизни словами, обращёнными к государственному обвинителю: «Я оказался в опасной близости к власти».

В 1933 году Радек в свойственной ему блестящей литературной манере написал небольшую книжку под названием «Зодчий социалистического общества». Он совершил в ней фантастический скачок в будущее и, как бы глядя оттуда глазами грядущих поколений, изобразил ретроспективно образ Сталина. Эта весьма оригинальная работа была написана Радеком в форме лекции, которую будто бы читает в начале последней трети XX века некий знаменитый историк. Лекция посвящена великому Сталину - гению, который преобразовал человеческое общество.

Радек видел, с какой неиссякающей энергией Сталин фальсифицирует из года в год историю революции, чтобы сфабриковать себе героическую биографию вождя Октября и победоносного стратега гражданской войны. Он понимал, что Сталин, как и всякий фальсификатор, в глубине души полон опасений. Как бы ловко он ни манипулировал историческими архивами, уничтожая документы и ликвидируя живых свидетелей и участников революции, - нельзя было поручиться, что не найдутся беспристрастные историки, которые смогут отделить вымысел от действительных фактов. В глубине души Сталин не мог не опасаться приговора истории. Поэтому Радек и решил предпринять фантастический экскурс в будущее и дать Сталину возможность ещё при жизни увидеть собственное отражение в зеркале истории. Надо сказать, что Радек успешно выполнил задачу, за которую взялся. В «Зодчем социалистического общества» он с ловкостью фокусника приподнял перед Сталиным непроницаемую завесу будущего и позволил ему насладиться собственным величественным образом, перед которым бледнели образы великих мужей прошлого.

Сталин, которому уже набили оскомину однообразные хвалебные оды в его честь, наводнившие советскую литературу и прессу, был весьма польщён, познакомившись с оригинальным произведением Радека. Он распорядился опубликовать его громадным тиражом и велел отделу пропаганды ЦК проследить, чтобы оно было проработано в каждой партийной ячейке по всей стране.

Звезда Радека снова засияла. Он был назначен главным редактором «Известий» и советником Политбюро по вопросам внешней политики. Аппарату ЦК было предписано всячески популяризировать имя Радека и организовать цикл его лекций, посвящённых проблемам международных отношений. Эти лекции были затем опубликованы в виде брошюр и распространены в сотнях тысяч экземпляров. Ягода, в 1927 году лично арестовывавший Радека, теперь обращался к нему с преувеличенной вежливостью и почтительно именовал Карлом Бернгардовичем. Кто-то из старых большевиков в разговоре со мной иронически заметил: «Посмотрите-ка на Радека! Если б не его оппозиционное прошлое, ему бы не видать такой карьеры!»

А в 1936 году Сталин - после всего, что Радек для него сделал, - распорядился не только арестовать его, но и представить на судебном процессе как ближайшего приспешника Троцкого. Это не умещалось у меня в голове. Быть может, сталинские поступки объяснялись его неумением забывать старые обиды? Это было бы слишком однобокое объяснение. На мой взгляд, Сталин решил избавиться от Радека скорее всего потому, что держался всё той же своей генеральной линии: ликвидировать всех, кто принадлежал к старой гвардии.

Арестованный Радек не мог прийти в себя от негодования: «После всего, что я сделал для Сталина, - такая с его стороны несправедливость!» Радек умолял дать ему возможность поговорить со Сталиным, однако ему отказали; тогда он написал ему большое письмо, но и оно осталось без ответа.

Видя, что попытка пробудить в Сталине совесть осталась безрезультатной, Радек сосредоточил свои усилия на другой идее: убедить следователей, что в их же собственных интересах - исключить его из числа участников судебного процесса. Его аргументам нельзя было отказать в логике: после всего того, что он говорил и писал о Троцком, смешно изображать его близким другом и соучастником последнего. Руководители НКВД понимали, конечно, что Радек прав, но «хозяин» хотел видеть Радека на суде в качестве обвиняемого, и им оставалось лишь исполнить его прихоть.

Радек не отличался сильной волей, однако чувство горькой обиды придало ему упрямства. Над Радеком работала целая бригада следователей, включая Бермана и Кедрина-младшего; они допрашивали его, пользуясь методом так называемого «конвейера», он всем на удивление, держался. Он терпеливо сносил оскорбления, какими осыпали его следователи, и не мог стерпеть лишь одного: кто-то из следователей лицемерно и методично заявлял ему, будто он убеждён, что Радек являлся секретным представителем Троцкого в СССР. С этим следователем он отказывался разговаривать.

В феврале 1937 года начальник Иностранного управления НКВД рассказал мне о на редкость пикантной сцене, разыгравшейся между Радеком и начальником Секретного политического управления Молчановым.

Однажды ночью, допрашивая Радека, Молчанов довел его до крайнего озлобления. Не в силах более сдерживаться, Радек ударил по столу кулаком и решительно объявил:

Ладно! Я согласен сейчас же подписать всё что угодно. И признать, что я хотел убить всех членов Политбюро и посадить на кремлёвский престол Гитлера. Но к своим признаниям я хочу добавить одну небольшую деталь, - что, кроме тех сообщников, которых вы мне навязали, я имел ещё одного, по фамилии… Молчанов… Да, да, Молчанов! - истерически закричал Радек. - Если вы считаете, что необходимо кем-то пожертвовать для блага партии, то пусть мы пожертвуем собой вместе!

Молчанов побледнел как полотно.

И знаете, что я думаю? - продолжал Радек, наслаждаясь его замешательством. - Я думаю, что, если я всерьёз предложу это условие Ежову, он его охотно примет. Что для Ежова судьба какого-то там Молчанова, когда дело идёт об интересах партии! Чтобы заполучить на суд одного такого, как Радек, он без разговора подкинет дюжину таких Молчановых!

Когда руководители НКВД убедились, что подготовка Радека к судебному процессу непозволительно затягивается, они потребовали от другого обвиняемого - Григория Сокольникова, бывшего посла в Англии - повлиять на Радека. Сокольников, который капитулировал уже давно, опасаясь за жизнь молодой жены и двадцатитрёхлетнего сына от первого брака, согласился поговорить с Радеком. Разговор состоялся в присутствии следователя и в дальнейшем был запротоколирован как очная ставка двух обвиняемых. Однако в протоколе ни единым словом не упомянуто о том, что в действительности происходило на этой встрече. Следователь написал только, что в ответ на его вопросы Сокольников во всём сознавался и указывал на Радека как на своего сообщника.

Тем не менее позиция Сокольникова оказала решающее влияние на дальнейшее поведение Радека. Григорий Сокольников, являвшийся членом ЦК партии ещё при Ленине, в решающие годы революции и гражданской войны, пользовался репутацией исключительно серьёзного и осмотрительного политического деятеля, не склонного к опрометчивым решениям. И когда слабохарактерный и легкомысленный Радек почувствовал себя загнанным в тупик, он послушно последовал примеру человека, который имел смелость прийти к определённому решению и придерживаться его.

Правда, Радек не хотел предстать перед судом на худших условиях, чем те, что Сокольников смог обеспечить себе. Он узнал от Сокольникова, что тому удалось добиться встречи со Сталиным и даже получить от него некоторые обещания. Радеку тоже требовались гарантии - не от руководителей НКВД, а из уст Сталина. На этом условии он был готов подписать «признание» и предстать перед судом в качестве подсудимого.

Однако Сталин не пожелал видеть Радека. Быть может, это был один из тех редких случаев, когда даже ничем не гнушавшийся Сталин испытывал некоторую неловкость.

«Следствие» по делу Радека тянулось уже что-то около двух месяцев, а тот всё продолжал настаивать на свидании с «хозяином». Наконец, Ежов заявил, что если Радеку это так уж необходимо, то сначала он должен обратиться к Сталину с личным письмом, содержащим требуемые признания. Радек написал такое письмо, но по каким-то причинам оно было отклонено Ежовым. Пришлось написать второе, уже при участии самого Ежова. Не могу сказать, почему «органы» придавали этому письму столь серьёзное значение.

Через несколько дней Сталин появился в здании НКВД и в присутствии Ежова у него состоялся долгий разговор с Радеком. После этого Радека привели в кабинет Кедрова, где его ждал уже заранее подготовленный протокол допроса. Он внимательно прочел показания, написанные за него и неожиданно, взяв карандаш, принялся делать поправки, не обращая внимания на протесты, Кедрова. Наконец ему, видимо, надоело это занятие и он объявил: «Это не то, что нужно. Дайте мне бумагу и ручку, и я напишу сам!»

Радек набросал протокол допроса, который привёл следователей в восторг. В нём он сам задавал себе вопросы, сам же и отвечал на них. Руководители НКВД не рискнули сделать в писаниях Радека никаких поправок.

Несколькими днями позже Радек по собственной инициативе приписал такое дополнение: действуя по указаниям Троцкого, он будто бы подтвердил одному из гитлеровских дипломатов (во время какого-то банкета), что подпольный антисоветский «блок» уполномочил Троцкого вести переговоры с германским правительством и что тот же «блок» готов сделать Германии территориальные уступки, которые пообещает Троцкий.

Изменения, внесённые Радеком в сложившуюся к тому времени картину «антисоветского заговора», заставили переписывать почти все показания основных обвиняемых по этому делу. С этого момента Радек сделался личным консультантом Ежова по совершенствованию легенды о заговоре. Легенда сделалась с его помощью ещё более драматичной и получила отличное словесное оформление.

Стремясь угодить Сталину, Радек выдумал ещё одну версию, представленную им в качестве дополнения к показаниям Сокольникова. Согласно этой версии один японский дипломат, нанося официальный визит Сокольникову, в то время заместителю наркома иностранных дел, спросил у него, насколько серьёзны предложения, которые Троцкий сделал германскому правительству. Сокольников якобы подтвердил этому дипломату, что Троцкий действительно получил полномочия на ведение таких переговоров. Сталину понравилась эта выдумка, и Сокольникову тоже пришлось поставить под ней свою подпись.

Но главная услуга, которую Радек оказал следствию, состояла в том, что он помог убедить Николая Муралова, личного друга Троцкого и выдающегося полководца гражданской войны, тоже дать ложные показания, направленные против Троцкого.

Не годясь по своему характеру в настоящие заговорщики, Радек вместе с тем, как никто другой, подходил для того, чтобы разыграть роль заговорщика в сталинской судебной комедии. Для такой роли он обладал поистине блестящими данными. Прирождённый демагог, он считал и правду и ложь одинаково приемлемыми средствами для достижения своих целей. Софистика и риторика были его стихией, и в прошлом он нередко - в тех случаях, когда требовалось партии, - с ловкостью настоящего фокусника умел доказать, что белое - это чёрное, а чёрное - белое. Пообещав Сталину лгать на суде «для блага партии», а фактически для спасения собственной шкуры, Радек бросился исполнять порученное задание с прытью хорошего спортсмена. Стремление первенствовать во всём было одной из его характернейших черт. Теперь он хотел быть первым и здесь. Даже в весьма жалкой роли подсудимого, играющего разоблачённого убийцу и шпиона, он усмотрел свой «шанс» - возможность интеллектуального состязания с другими подсудимыми и даже с прокурором.

Радек сыграл свою роль на суде с таким артистическим совершенством, что непосвящённые были убеждены: он говорит чистую правду. Другие, подсудимые рассказывали суду о своих преступлениях вялым, бесцветным голосом, словно читая лекцию о давно забытых страницах древней истории. А Радек так вжился в роль, что всему, о чём заходила речь, готов был сообщить истинно драматический оттенок, точно это были реальные и притом недавние события.

Он отнюдь не начинал с изложения криминальных разговоров, которые будто бы вёл со своими сообщниками, или с содержанием писем, будто бы полученных им от Троцкого. Нет, будучи прирождённым артистом и незаурядным психологом, он прежде всего набрасывал перед судом драматическую картину терзавших его сомнений, душераздирающих страданий, которые он испытывал, когда «логика фракционной борьбы» шаг за шагом заводила его в лабиринт преступлений, откуда - он чувствовал - ему не выбраться.

На суде Радек буквально скулил, занимаясь безжалостным самобичеванием. О да, теперь он понял: то, что он делал, было чистым безумием… средства, которыми он пользовался, не могли привести его к тем целям, какие он себе ставил… Ему давно уже стало ясно, что если бы даже он и его товарищи преуспели в своём стремлении помочь Гитлеру, то Гитлер не допустил бы их к власти, а отбросил, «как выжатый лимон»…

Радек рассказывал суду, как под влиянием гигантских успехов, достигнутых в стране под руководством Сталина, он понял всю чудовищность преступлений, на которые толкал его Троцкий.

Просто так, за здорово живешь, ради прекрасных глаз Троцкого страна должна вернуться к капитализму! - возмущенно восклицал он.

Преступные директивы Троцкого, говорил Радек, завели его и других руководителей заговора в тупик. Как вообще они, эти заговорщики, смогли стать членами подпольной антисоветской организации, когда у многих были за плечами десятки лет честной революционной работы? Как было объяснить рядовым троцкистам, что они должны теперь бороться за победу фашистской Германии над советским народом? Сделать это было бы безумием; в результате таких директив надо было ожидать, что возмущенные члены организации отправятся в НКВД и выдадут весь заговор…

Я чувствовал себя так, будто нахожусь в сумасшедшем доме! - заявил Радек.

И что же вы предприняли? - перебил его государственный обвинитель Вышинский.

На это Радек ответил, как всегда витиевато:

Единственным выходом было пойти в ЦК партии, сделать признание, назвать всех участников. Я этого не сделал. Я не пошёл в ГПУ, но ГПУ само пришло ко мне.

Красноречивое признание! - откликнулся Вышинский.

Горькое признание, - уточнил Радек.

Борясь за спасение собственной жизни, Радек не только выполнил, но и перевыполнил указания, полученные от Сталина. Но Вышинскому этого было недостаточно. Он полагал, что в задачу прокурора на процессе входит вновь и вновь наносить удары тем, кто уже лежал, поверженный ниц. Задав Радеку несколько каверзных вопросов, Вышинский напомнил ему, что он не только отказался от намерения рассказать о заговоре и своих сообщниках, но даже и после ареста в течение трёх месяцев продолжал отрекаться от своего участия в заговоре.

Можно ли после этого принимать всерьёз то, что вы тут говорили о своих колебаниях и опасениях? - спрашивал Вышинский.

Придирки Вышинского разозлили Радека, и он огрызнулся: «Да, если игнорировать тот факт, что о программе заговорщиков и об указаниях Троцкого вы узнали только от меня, тогда, конечно, принимать всерьёз нельзя…»

Радек позволил себе опасный намек. Эти слова «вы узнали только от меня» показывали, что ни НКВД, ни государственный обвинитель не имели, кроме этого признания, никаких улик против Радека и остальных обвиняемых.

Радек вполне обоснованно предъявлял свои авторские права на так называемые «инструкции Троцкого». Ведь никто иной, как он, после свидания с глазу на глаз со Сталиным отверг «показания», составленные для него следователем Кедровым, и собственноручно изложил на бумаге новую версию этих «инструкций». Неожиданная вспышка Радека и его намек на особые услуги, оказанные им следствию, встревожили суд и прокурора. Во избежание дальнейших осложнений председательствующий Ульрих поспешил объявить перерыв.

Радек так долго пресмыкался перед Сталиным и так лез из кожи вон, чтобы помочь прокурору, что можно было подумать, будто он был просто растленной личностью, уже равнодушной к тому, что скажет о нём мир. Однако, если внимательнее вдуматься в то, что Радек сказал на суде, станет ясно, что он строил свои саморазоблачения так, чтобы мир мог сделать из них вывод о беспочвенности обвинений и отсутствии у суда каких бы то ни было доказательств вины подсудимых.

Вплоть до конца судебного спектакля его режиссеры не разгадали скользкий замысел Радека. Ублажаемые его саморазоблачением и яростными нападками на Троцкого, прокурор и судьи не заметили, как искусно он протащил свою опасную контрабанду, подточившую тот фундамент, на котором строились многие обвинения.

В своём последнем слове Радек приоткрыл завесу над теми приёмами, с помощью которых ему удалась эта контрабанда. «Последнее слово» он начал с того, что недвусмысленно признал свою вину.

Нет таких оправданий, - говорил Радек, - которыми взрослый человек, владеющий рассудком, мог бы объяснить свою измену родине. Напрасно и я пытался подыскать себе смягчающие обстоятельства. Человек, проведший тридцать пять лет в рабочем движении, не может оправдывать своё преступление какими бы то ни было обстоятельствами, когда он сознаётся в измене родине. Я не мог прикрываться даже тем, что меня совратил с пути Троцкий. Я был уже взрослым человеком с полностью сформировавшимися, убеждениями, когда встретился с Троцким.

Выплатив таким образом дань, обещанную следователям, и усыпив бдительность прокурора, Радек прибег к тактическому маневру, который давал ему шанс выразить вслух кое-что из того, что отнюдь не входило в планы организаторов процесса. Радек заявил, суду, что, хотя он согласен с прокурором по всем главным пунктам обвинения, он тем не менее протестует против попытки Вышинского охарактеризовать подсудимых как сущих бандитов.

Слыша, что люди, сидящие здесь на скамье подсудимых, являются попросту бандитами и шпионами, я протестовал против этого! Имеются свидетельства двух человек - моё собственное признание в том, что я получал инструкции и письма от Троцкого (которые, к сожалению, я сжёг), и признание Пятакова, который говорил с Троцким. Все признания остальных обвиняемых основываются на нашем признании. Если вы имеете дело с обычными бандитами и шпионами, на чём же основано ваше убеждение, что мы говорили чистую правду?

Эти слова Радека прозвучали пощёчиной Сталину. Но несмотря на эти несколько коротких, хотя и эффективных выпадов, Радек всё же оказал Сталину неоценимую услугу в подготовке судебного спектакля. В целом он полностью выполнил полученные от Сталина указания.

И вот ранним утром 20 января 1937 года Радек вместе со своими товарищами по скамье подсудимых стоя внимал словам приговора. Все подсудимые вслушивались в чтение Ульриха, затаив дыхание. Покончив с так называемой констатирующей частью приговора, Ульрих перешёл к мерам наказания, определённым каждому из обвиняемых. «К высшей мере наказания…», «к высшей мере наказания…», «к высшей мере наказания…». Дойдя до фамилии Радека, он произнёс: «…приговаривается к лишению свободы на срок десять лет».

Лицо Радека просияло. Он подождал конца чтения, затем повернулся к остальным подсудимым, пожал плечами, точно стесняясь своей удачи, и послал им виноватую усмешку. Точно такую же усмешку он адресовал и аудитории.