Что означает термин "гибридная война". Путин ведет в украине гибридную войну

Интернет-передача "Обретение смыслов"
Тема: "Гибридная война"
Выпуск №134

Степан Сулакшин: Добрый день, друзья! Сегодняшний термин, как мы с вами и договаривались, «гибридная война». Мы разберем само его явление и содержание, и этот термин еще интересен в методическом плане, потому что, если убрать предикатор, определитель, то он просто означает войну.

Всем, конечно, известно, что такое война, здесь объяснять ничего не нужно, а вот добавление описания, характеристики, слова «гибридная» порождает некий новый синтетический термин, и с ним нужно разбираться. Потому что сходу заглянуть внутрь самих себя и точно и определенно сказать, что имеется в виду под этим термином, думаю, нам очень трудно. Вот поэтому этот термин весьма актуален. Итак, начинает Вардан Эрнестович Багдасарян.

Вардан Багдасарян: Начну с цитаты русского классика: «Если поднимется свист и гам по поводу властолюбия и завоевательной похоти России, знайте, что какая-либо из западноевропейских держав готовит бессовестнейший захват чьей-либо чужой земли ». Это было сказано Иваном Сергеевичем Аксаковым в 1876 году в связи с событиями в Сербии.

Тогда Россия еще не вмешалась в войну, русские войска еще не были посланы, но она поддерживала повстанцев – сербов, болгар, в отношении которых устраивалась турецкая резня с одобрения Запада.

Понятно, что сегодня это понятие – «гибридная война», применяется против России. Понятно, что это понятие было введено для того, чтобы сказать, что Россия – агрессор, и что она ведет войну. Но ведь точно так же действуют и западные страны. И американцы, и англичане вроде бы не участвуют в войне, но там присутствуют инструктора, присутствуют так называемые частные армии и так далее. Вроде бы и не воюющая сторона, но в войне они принимают участие.

Возникает некая матрица. У нас в постсоветский период во всем подражают Западу, но забывается старая русская формула, на которой выстраивалась русская политическая позиция: «Не в силе Бог, а в правде». Если играть с чертом в шахматы, все равно проиграешь, поскольку ты играешь по его правилам, поэтому более правильно играть с позиции правды.

Если есть агрессия, и эта агрессия идет со стороны Запада, то участие России прямое. Война – значит, война, и здесь нет полутонов, когда мы вроде бы ни причем, но другой рукой оказываем поддержку. Эта позиция уязвима, и понятие «гибридная война», которое сложилось на Западе, бьет непосредственно по России.

Что же такое гибрид? Гибрид – это некий новый продукт, который возникает в результате скрещивания разновидностей этого продукта. Гибридная война вроде бы и не война, а вместе с тем война. А вообще такие скрещивающиеся понятия характерны для постмодерна.

Понятия «гибрид», «гибридная форма» применялись в отношении политических организаций – «гибридные политические организации». Вроде бы организации не политические, но вместе с тем они осуществляют политические функции.

В частности, в литературе ссылаются на организации болельщиков футбольного клуба «Милан», которые основал Берлускони. Вроде бы это болельщики «Милана», но на самом деле они оказывали политическую поддержку, решали политические задачи, которые ставил перед ними президент «Милана» Берлускони.

У нас, когда еще не было понятия «гибридная война», был тот же формат, перестроечное оппозиционное движение начиналось как экологическое движение. Казалось бы, это движение экологическое, но вместе с тем оно было не экологическим, а политическим, и оно сыграло важную политическую роль, в том числе, в дестабилизации общественной ситуации в СССР.

Развитие этого понятия – «гибридная война», весьма характерный показатель. Первоначально, когда оно только вводилось в оборот, оно не применялось к контексту России и содержательно было совершенно иным. Когда использовалось это понятие, его трактовали как объединение войны в классическом ее понимании, партизанской войны, терроризма, кибервойн, в общем, совершенно разных компонентов. Ссылались, в частности, на действия «Хезболлы» в ливанской войне, в других региональных войнах. Здесь не было ее активного участия в войне, но использовались повстанцы, элементы партизанской войны и так далее.

По большому счету, хоть и пытаются представить это явление как нечто принципиально новое, такие элементы можно обнаружить и в истории. Например, понятие «скифская война» тоже подпадает под это определение, но здесь показательна смена дискурса.

Когда возникает ситуация 2014 года – участие России в событиях на Донбассе, парадигма трактовки гибридной войны меняется. Здесь гибридная война – это уже не смесь различных тактических приемов, это фактически война без прямого объявления войны, без прямого участия. Дискурс поменялся, и этот дискурс используется акцентированно против российской позиции.

Дальше – больше. В публикациях в СМИ понятие «гибридная война» используется все чаще. Появилось несколько публикаций о том, что не только на Украине Россия ведет гибридную войну, она ведет гибридную войну в глобальном плане. Согласно публикациям в “Russia Today”, Россия – глобальный агрессор, потому что она использует киберприемы, средства пропаганды и так далее, и Россия превращается в этакого агрессора, и не просто агрессора регионального, а в агрессора планетарного.

В последней Стратегии национальной безопасности Соединенных Штатов Америки тема российской агрессии звучит как угроза всему миру, а не только Украине, как глобальная угроза, и она акцентированно раздувается. Таким образом, понятие «гибридная война» может быть классифицировано как когнитивное оружие, оно таким образом используется, и в качестве этого когнитивного оружия оно и должно быть воспринимаемо, и реакция на него должна быть организована соответствующим образом.

Степан Сулакшин: Спасибо, Вардан Эрнестович. Владимир Николаевич Лексин.

Владимир Лексин: Словосочетание «гибридная война», с одной стороны, понятно, то есть это нечто смешанное – военные, невоенные действия и так далее, с другой стороны, это вещь целостная. Концепция целостности того, что называется гибридной войной, все больше овладевает умами военных, аналитиков, политологов, но в первую очередь, конечно же, военных.

Военная стратегия, как нам в свое время преподавали, включает в себя несколько видов войн: обычные войны, малые войны, региональные войны, но это все войны, когда действуют вооруженные силы одной стороны против вооруженных сил другой стороны.

В этих войнах применяются ядерные, биологические, химические, а также различные нетрадиционные виды оружия, но все же в обычных, классических войнах основные – это обычные виды вооружения или, как сейчас его стали называть американцы, «летальное вооружение». Летальное вооружение в первую очередь приводит к гибели военнослужащих, военные силы государства, с которым ведется война.

Существует также понятие «симметричная война». Это война между вооруженными силами, ведущими агрессивную политику, и разными потенциальными участниками этой войны, которые потом становятся реальными ее участниками. Классический пример – афганские войны, та, в которой участвовал Советский Союз, и та, которая до сих пор ведется в Афганистане.

Что же думают по поводу гибридных войн за рубежом и у нас? Существуют официальные документы, например, «белая книга» командования специальных операций сухопутных войск США. Она имеется в свободном доступе, ее можно найти в интернете, и называется она «Противодействие нетрадиционной войне». В ней есть отдельная концепция, которая называется «Победить в сложном мире».

Кратко изложу суть двухстраничной дефиниции по этому поводу. Это война, реальные военные действия, в которых подразумеваются главным образом необъявленные, тайные, но, тем не менее, типичные военные действия, в ходе которых воюющая сторона атакует государственные структуры и/или регулярную армию противника с помощью местных мятежников и сепаратистов, поддерживаемых оружием и финансами из-за рубежа и некоторыми внутренними структурами: олигархами, организованной преступностью, националистическими, псевдорелигиозными организациями.

В тех же документах США и НАТО, о которых я уже говорил, указывается, что при основополагающей роли вооруженных сил для успешного противостояния на гибридных войнах, чаще всего на среднем или заключительном этапе ведения такого рода войны, следует объединять усилия своих правительств, армии, разведок под эгидой США в данном случае в рамках, цитирую, «всеобъемлющей межведомственной, межправительственной и международной стратегии».

То есть речь еще идет о том, что к гибридным войнам подключаются одновременно не только те две страны, которые явно конфликтуют, но еще и силы других стран. В чем состоят действия этих внешних сил? Цитирую: «Действия заключаются в оказании содействия повстанцам и вербовке сторонников, их подготовке, оперативной и тыловой поддержке, воздействии на экономику и социальную сферу, координации дипломатических усилий, а также в проведении отдельных силовых операций». Все это без какого-либо изъятия происходит сейчас на территории Украины.

В проведении гибридных войн значительная роль отводится тому, что называется «общественной дипломатией». Под ней понимают силы, способные оказывать необходимое воздействие на стороны конфликта с целью придания событиям нужной направленности. Достаточно вспомнить майдан, как менялся его вектор в зависимости от того, как внешние силы прикладывали к этому свои определенные усилия. Одновременно организуется противодействие информационным атакам противника.

В гибридных войнах гораздо большую роль, чем в войнах типичных или классических, когда «армия против армии», играет разведка, потому что здесь нужно хорошо знать, что происходит на территории потенциального противника. Нужно знать все его внутренние возможности, а самое главное, нужно знать раскладку общественных сил в этой стране: оппозиционные, псевдооппозиционные структуры, а также структуры, которые могут всколыхнуть массы, когда это потребуется.

Две цитаты. Начальник Генерального штаба Вооруженных сил генерал армии Герасимов на военно-научной конференции Академии военных наук в январе 2014 говорит: «Возросла роль невоенных способов достижения политических стратегических целей, которые в ряде случаев по своей эффективности, - подчеркиваю, - значительно превосходят военные средства. Они дополняются военными мерами скрытного характера, в том числе мероприятиями информационного противоборства, действиями сил специальных операций, использованием протестного потенциала населения».

Еще раз повторю, это выступление начальника Генерального штаба Вооруженных сил России. По мнению авторитетных специалистов, военных и политических обозревателей, все, о чем сейчас только что говорилось, крайне важно для России. Есть конкретное предложение, что в существующих условиях понятие «гибридная война» необходимо включать именно в том контексте, о котором мы сейчас говорили, в то, что называется доктринальными документами Российской Федерации.

Гибридная война – это не фантом, это не фэнтези, это реальность, которая давно уже имеет свои четкие контуры, свои представления о расстановке сил и, самое главное, о ее эффективности. Еще раз подчеркну, начальник Генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации считает, что средства, которые используются в гибридной войне, превосходят военные средства, до того, как вступают в действие военные, если они вообще вступают. Благодарю за внимание.

Степан Сулакшин: Спасибо, Владимир Николаевич. Понятие о классической войне сформировано в нашем рутинном сознании патриотическим историческим образованием и воспитанием. Что же это такое? Есть линия фронта, по одну ее сторону наши, по другую не наши. Мы вторгаемся, отвоевываем земли, и это уходит в прошлое.

Но в действительность приходят новые формы войны как вооруженного противоборства государств. Вот эти три ключевых слова – вооруженное противоборство государств – здесь будут необходимы. Возникает много новых видов вооруженного противоборства государств, это следствие технического, технологического развития, наступательных и оборонительных вооружений, технологий, технологий противоборства.

В этом плане вооружения уже не только представляют собой средства физического разрушения, когда летит пуля и поражает тело солдата, а снаряд взрывает материальные объекты, здесь уже средства и цели поражения несколько меняются.

Например, меняется массовое сознание населения, экспертное сознание лиц, принимающих государственные решения, вплоть до депутатов, конгрессменов, министров, президентов страны, когда им внушают определенные теории, определенные ценностные позиции, и они мотивируют людей на те или иные действия. И это тоже государственное противоборство.

Это противоборство вооруженное, потому что оно достигается специальными технологиями, специальными информационными, в том числе техническими устройствами, глобальными сетевыми информационными распределенными устройствами и так далее.

Поэтому, когда совсем недавно возникло словосочетание «гибридная война», оно под собой имело всю эту предысторию – совершенствование средств и видов вооруженного противоборства государств. Этот термин отражает реальные достижения и реалии применения средств борьбы в современном политическом мире, мире противоборства государств.

Хочу дать определение, которое мы будем еще оттачивать, шлифовать в будущем междисциплинарном словаре. Так вот, «гибридная война – это тип военного противоборства государств, вовлекающий в вооруженные действия, помимо регулярной армии или вместо регулярной армии, спецслужбы и спецмиссии, наемные силы, партизанские силы, массовые протестные беспорядки, террористические атаки, при этом целью гибридной войны может являться не оккупация, но смена политического режима или государственной политики в атакуемой стране».

Последняя часть этого определения означает, что классические цели войны – захват материальных ресурсов, которыми когда-то были рабы, территории, природные ресурсы, казна, богатства, золото, не ушли в прошлое. Цели захватнической агрессивной вооруженной борьбы государств видоизменили свою форму бытия, и достигаются они иначе. Достаточно сделать политический режим страны-противника марионеточным, десуверенизированным, подчиненным стране, агрессивно атакующей, и он будет принимать решения в пользу страны-победителя.

А вот положение России в этом балансе незавидное, коэффициент потребительства существенно меньше единицы. Мы производим и отдаем в мировой потребительский баланс больше, чем потребляем внутри страны. Вот итог. «Горячая» война с Россией не велась, а цели достигнуты, те цели, которые ставил еще Гитлер. Гитлеру не удалось их достичь, а Западу удалось.

Поэтому есть родовое, ядерное, смысловое сходство гибридной войны с войной обычной. Цели у них те же – получение благ за счет и в результате победы над государством-противником.

Запад очень хорошо знает, как делаются гибридные войны, да и сам термин пришел оттуда. Апробации гибридных войн проводились в Ираке, в Сирии, на Украине. По утверждениям политического мира, Запада, Россия сегодня ведет гибридную войну против Украины. Масса объективных признаков, которые вписываются в наше определение, подтверждают, что России не чужды современные методы государственного противоборства.

Подобная война велась Западом 30 лет назад в Афганистане во время нахождения там контингента Советского Союза. Совершенно очевидно, что такая война готовится против России. Понимая содержание этого термина, этой категории, мы видим эти подготовительные работы. Мы видим апробации, тренинги, накопление ресурсов, выращивание инфраструктур внутри нашей страны. Мягкая и смежная форма гибридной войны – это всем уже хорошо известные «цветные» революции.

Таким образом, получается, что гибридная война – это современная эволюционная форма войны как таковой. К новейшим формам войны относится еще ряд войн: информационная, сетевая, когнитивная война, кибервойна, дистантная война в Югославии, война на первой фазе в Ираке. И вот появилась гибридная война.

Но, друзья мои, что поразительно? Берем и читаем совсем свежие, 2014 года, документы: «Стратегия национальной безопасности Российской Федерации», «Военная доктрина Российской Федерации», «Концепция внешней политики Российской Федерации». Вы поразитесь, но ни в одном из этих документов нет понятия «гибридная война», в них нет понятия информационной войны, сетевой войны, когнитивной войны, дистантной войны, кибервойны. Ни одного понятия современных войн там нет.

Ну, что тут скажешь? Остается только развести руками. Поэтому нам представляется, что наша с вами попытка не только упорядочивать мозги, но и привносить в дискурс понимание новейших точных смысловых трактовок, в том числе о вещах, угрожающих нашей стране, дело очень важное.

Спасибо. В следующий раз мы выходим на обретение смысла термина «политическая ответственность». Это будет интересно, потому что ответственность – это тоже штука не однозначная, а своего рода мультисмысловая. Всего доброго. До встречи.

В течение последних лет тема гибридной войны активно обсуждается в СМИ и на различных научных форумах. Специалисты дают разные, нередко взаимоисключающие определения этого феномена, который до сих пор так и не приобрел терминологической устойчивости и ясности.

Подобная разноголосица обусловлена, например, тем, что, по мнению некоторых российских политологов, «не существует научных критериев, которые позволили бы идентифицировать войну как гибридную или утверждать, что речь идет о революции в военном деле». А раз так, то и заниматься этой проблемой, мол, незачем. Однако практика показывает, что термины «гибридные войны» (как и «цветные революции») описывают объективные, реально существующие явления, которые оказывают заметное влияние на национальную и международную безопасность. Причем качественный эволюционный скачок этих двух феноменов пришелся на начало XXI века.

ДЕТЕРМИНАНТЫ РЕВОЛЮЦИИ В ВОЕННОМ ДЕЛЕ

Известно, что революция в военном деле связана с коренными изменениями, происходящими под влиянием научно-технического прогресса в развитии средств вооруженной борьбы, в строительстве и подготовке ВС, способах ведения войны и военных действий.

Современная революция в военном деле началась после Второй мировой войны в связи с оснащением ВС ядерным , радиоэлектронной техникой, автоматизированными системами управления и другими новыми средствами. Таким образом, детерминантами революции выступали технологические изменения.

Гибридная война ничего подобного с собой не принесла. Неоднократно отмечалось, что она не требует разработки новых систем оружия и использует то, что есть. Скорее всего она представляет собой модель, базирующуюся на более медленной эволюции, в которой технологический прогресс играет меньшую роль в сравнении с организационными, информационно-технологическими, управленческими, логистическими и некоторыми другими общими нематериальными изменениями. Таким образом, если революция в военном деле и происходит, то без резких изменений в методах и организации противостояния, которое включает невоенные и военные средства. По-видимому, современная наука только «нащупывает» критерии этого феномена, однако значимость и необходимость этой работы нельзя переоценить. Так что отсутствие революционных сдвигов еще не причина для отказа от изучения этого явления.

Более того, один из родоначальников термина «гибридная война» американский военный эксперт Ф. Хоффман утверждает, что XXI век становится веком гибридных войн, в которых противник «мгновенно и слаженно использует сложную комбинацию разрешенного оружия, партизанскую войну, терроризм и преступное поведение на поле боя, чтобы добиться политических целей». От столь масштабных и смелых прогнозов не далеко и до утверждения об очередной революции в военном деле, связанной с развитием гибридных технологий.

Пока же в результате существующей неопределенности термин «гибридная война» широко используется в научных дискуссиях, однако в открытых российских официальных документах и в выступлениях политиков и военных практически не встречается. Расплывчатость этого термина отмечают некоторые российские политологи: термин «гибридная война» «не является операциональным понятием. Это образная характеристика войны, она не содержит четких, однозначных показателей, раскрывающих ее конкретику». Далее следует вывод о том, что в военно-профессиональном дискурсе на сегодня этот термин контрпродуктивен, а «сосредоточение внимания и усилий на подготовке к гибридной войне чревато забвением инвариантных основ и принципов военной стратегии и тактики и, следовательно, не полной, односторонней подготовкой страны и армии к возможной войне».

Это верно при том понимании, что нельзя готовить страну и ВС только к гибридной войне. Именно поэтому Военная доктрина, Стратегия национальной безопасности и другие доктринальные документы России должны носить комплексный характер и учитывать всю гамму возможных конфликтов от цветной революции – гибридной войны – масштабной конвенциональной войны и вплоть до всеобщей ядерной войны.

Однако не все согласны с идеей отказа от изучения проблем, связанных с гибридизацией современных конфликтов. Так, политолог Павел Цыганков со своей стороны отмечает, что «преобладающей стала точка зрения, авторы которой считают, что гибридные войны – это совершенно новое явление», они «становятся реальностью, которую трудно отрицать и которая актуализирует потребность изучения их сути и возможностей противодействия им в отстаивании национальных интересов Российской Федерации».

Подобная разноголосица среди отечественных военных специалистов является одной из причин, по которой понятие «гибридная война» не встречается в документах стратегического планирования России. Вместе с тем наши противники под прикрытием изощренных стратегий информационной войны, с одной стороны, уже сейчас используют сам термин для надуманных обвинений России в коварстве, жестокости и использовании грязных технологий на Украине, а с другой стороны, сами планируют и осуществляют комплексные «гибридные» подрывные мероприятия против нашей страны и ее союзников по ОДКБ на Украине, на Кавказе и в Средней Азии.

В условиях использования против России широкого спектра подрывных гибридных технологий вполне реальной является перспектива превращения современной гибридной войны в особый вид конфликта, который кардинально отличается от классических и рискует трансформироваться в перманентное, крайне жестокое и нарушающее все нормы международного права разрушительное противостояние.

ЗЫБКАЯ ГРАНИЦА МЕЖДУ СОВРЕМЕННЫМИ КОНФЛИКТАМИ

В противостоянии с Россией США и НАТО делают ставку на использование базовых стратегий любого вида войн – стратегий сокрушения и измора, о которых говорил выдающийся русский военный теоретик Александр Свечин. Он отмечал, что «понятия о сокрушении и изморе распространяются не только на стратегию, но и на политику, и на экономику, и на бокс, на любое проявление борьбы и должны быть объяснены самой динамикой последней».

В этом контексте стратегии сокрушения и измора реализуются или могут быть реализованы в ходе полного спектра конфликтов современности, которые связаны между собой и образуют своеобразный многокомпонентный разрушительный тандем. Составные части тандема: цветная революция – гибридная война – конвенциональная война – война с использованием всего спектра ОМУ, включая ядерное оружие.

Цветная революция представляет собой начальный этап дестабилизации обстановки и строится на стратегии сокрушения правительства государства-жертвы: цветные революции все больше обретают форму вооруженной борьбы, разрабатываются по правилам военного искусства, при этом задействуются все имеющиеся инструменты. В первую очередь – средства информационной войны и силы спецназначения. Если сменить власть в стране не удается, то создаются условия для вооруженного противостояния с целью дальнейшего «расшатывания» неугодного правительства. Отметим, что переход к масштабному использованию военной силы представляет собой важный критерий развития военно-политической ситуации от этапа цветной революции к гибридной войне.

В целом цветные революции построены преимущественно на невоенных способах достижения политических и стратегических целей, которые в ряде случаев по своей эффективности значительно превосходят средства военные. В рамках адаптивного применения силы они дополняются мероприятиями информационного противоборства, использованием протестного потенциала населения, системой обучения боевиков и пополнения их формирований из-за рубежа, скрытым снабжением их оружием, использованием сил спецопераций и частных военных компаний.

В случае если в сжатые сроки достичь цели цветной революции не удается, на определенном этапе может быть осуществлен переход к военным мерам открытого характера, что представляет собой очередную ступень эскалации и выводит конфликт на новый опасный уровень – гибридную войну.

Границы между конфликтами достаточно расплывчатые. С одной стороны, это обеспечивает непрерывность процесса «перетекания» конфликта одного вида к другому и способствует гибкой адаптации используемых политических и военных стратегий к реалиям политических ситуаций. С другой стороны, пока недостаточно разработана система критериев, позволяющих четко определять базовые характеристики отдельных видов конфликтов (прежде всего «связки» цветной революции – гибридной и конвенциональной войны) в процессе трансформации. При этом конвенциональная война по-прежнему остается наиболее опасной формой конфликта, особенно по своим масштабам. Однако более вероятны все же конфликты иного плана – со смешанными способами ведения военных действий.

Именно к такому противостоянию с Россией готовит Запад украинские вооруженные силы. С этой целью на юго-востоке Украины создаются условия для дальнейшей эскалации насилия от гибридной к полномасштабной конвенциональной войне с применением всех современных систем оружия и военной техники. Свидетельством качественных изменений является переход к тактике диверсионно-террористических действий на российской территории. Авторы такой стратегии, похоже, недооценивают угрозу перерастания провоцируемого ими локального конфликта в широкомасштабное военное столкновение в Европе с перспективой его расширения до глобальных масштабов.

ГИБРИДНАЯ ВОЙНА ПРОТИВ РОССИИ УЖЕ ИДЕТ. И ЭТО ТОЛЬКО НАЧАЛО…

Активизация подрывных действий Запада против России в начале 2000-х годов совпала с отказом нового российского руководства послушно следовать в фарватере политики США. До этого согласие правящих «элит» России на роль ведомой страны длительное время определяло внутреннюю и внешнюю стратегию государства в конце 80-х и в завершающем десятилетии прошлого века.

Сегодня в условиях наращивания угроз нужно уделять гораздо больше внимания многомерным конфликтам или гибридным войнам (дело не в названии), чем это делалось до сих пор. Причем подготовка страны и ее ВС к конфликту такого вида должна охватывать широкий спектр направлений и учитывать возможность трансформации гибридной войны в конвенциональную, а в дальнейшем и в войну с использованием ОМУ вплоть до применения ядерного оружия.

Именно в таком контексте в последние годы о феномене гибридной войны начинают всерьез говорить союзники России по ОДКБ. Так, реальную опасность гибридной войны отметил министр обороны Республики Беларусь генерал Андрей Равков на 4-й Московской конференции по международной безопасности в апреле 2015 года. Он подчеркнул, что «именно «гибридная война» интегрирует в своей сущности весь диапазон средств противоборства – от наиболее современных и технологичных («кибервойна» и информационное противоборство) до использования примитивных по своей природе террористических способов и тактических приемов в ведении вооруженной борьбы, увязанных по единому замыслу и целям и направленных на разрушение государства, подрыв его экономики, дестабилизацию внутренней социально-политической обстановки». Как представляется, в определении содержится достаточно четкий критерий, определяющий отличие гибридной войны от других видов конфликтов.

Развивая эту мысль, можно утверждать, что гибридная война многомерна, поскольку включает в свое пространство множество других подпространств (военное, информационное, экономическое, политическое, социокультурное и др.). У каждого из подпространств – своя структура, свои законы, терминология, сценарий развития. Многомерный характер гибридной войны обусловлен беспрецедентным сочетанием комплекса мер военного и невоенного воздействия на противника в реальном масштабе времени, разнообразие и различная природа которых обусловливает свойство своеобразной «размытости» границ между действиями регулярных сил и иррегулярным повстанческим/партизанским движением, действиями террористов, которые сопровождаются вспышками неизбирательного насилия и криминальными акциями. Отсутствие четких критериев гибридных действий в условиях носящего хаотический характер синтеза как их организации, так и применяемых средств существенно усложняет задачи прогнозирования и планирования подготовки к конфликтам такого вида. Ниже будет показано, что именно в подобных свойствах гибридной войны многие специалисты Запада видят уникальную возможность для использования этого понятия в военных исследованиях прошлых, настоящих и будущих конфликтов при стратегическом прогнозировании и планировании развития ВС.

В ФОКУСЕ ВОЕННЫХ ПРИГОТОВЛЕНИЙ США И НАТО

Пока единого мнения по вопросу о гибридной войне нет и в военных кругах США. Американские военные для описания современных многомерных операций, в которых участвуют регулярные и иррегулярные формирования, применяют информационные технологии, ведется кибервойна и используются прочие характерные для гибридной войны средства и методы, предпочитают использовать термин «операции полного спектра». В связи с этим понятие «гибридная война» практически не встречается в документах стратегического планирования ВС США.

Иной подход к проблеме будущих конфликтов в условиях сложных нетрадиционных или гибридных войн демонстрирует НАТО. С одной стороны, руководители альянса утверждают, что гибридная война сама по себе не несет ничего нового и с различными гибридными вариантами военных действий человечество встречается уже многие тысячелетия. По словам генерального секретаря альянса Й. Столтенберга, «первая известная нам гибридная война была связана с Троянским конем, таким образом, это мы уже видели».

Вместе с тем признавая, что в концепции гибридной войны мало нового, западные аналитики рассматривают ее как удобное средство для анализа прошедших, настоящих и будущих войн и выработки предметных планов.

Именно такой подход обусловил решение НАТО перейти от теоретических дискуссий по теме гибридных угроз и войн к практическому использованию концепции. На почве надуманных обвинений России в ведении гибридной войны против Украины НАТО стала первой военно-политической организацией, в которой об этом феномене заговорили на официальном уровне – на саммите в Уэльсе в 2014 году. Уже тогда Верховный главнокомандующий ОВС НАТО в Европе генерал Ф. Бридлав поднял вопрос о необходимости готовить НАТО к участию в войнах нового типа, так называемых гибридных войнах, которые включают в себя проведение широкого спектра прямых боевых действий и тайных операций, осуществляемых по единому плану вооруженными силами, партизанскими (невоенными) формированиями и включающих также действия различных гражданских компонентов.

В интересах совершенствования способности союзников противостоять новой угрозе было предложено наладить координацию между министерствами внутренних дел, привлекать силы полиции и жандармерии для пресечения нетрадиционных угроз, связанных с пропагандистскими кампаниями, кибератаками и действиями местных сепаратистов.

В дальнейшем альянс сделал проблему гибридных угроз и гибридной войны одной из центральных в своей повестке. На саммите НАТО в Варшаве в 2016 году были предприняты конкретные «шаги для обеспечения своей способности к эффективному преодолению вызовов в связи с гибридной войной, при ведении которой для достижения своих целей государственные и негосударственные субъекты применяют широкий, комплексный диапазон, сочетающий в различной конфигурации тесно взаимосвязанные обычные и нетрадиционные средства, открытые и скрытные военные, военизированные и гражданские меры. В ответ на этот вызов мы приняли стратегию и предметные планы по осуществлению, касающиеся роли НАТО в противодействии гибридной войне».

В открытом доступе текст этой стратегии не появлялся. Однако анализ достаточно обширного пласта научных исследований и документов НАТО по проблеме гибридных войн позволяет сделать некоторые предварительные заключения по подходам альянса.

В стратегии НАТО важное место отводится вопросу, как убедить правительства стран-союзниц в необходимости использовать все организационные возможности для парирования гибридных угроз и не пытаться действовать только с опорой на высокие технологии. В этом контексте подчеркивается особая роль наземных сил в гибридной войне. Одновременно считается необходимым развивать потенциал сотрудничества с невоенными акторами, оперативно выстраивать военно-гражданские отношения, предоставлять гуманитарную помощь. Таким образом, планируется использовать формат гибридной войны для своеобразной игры на повышение и понижение, применения технологий «мягкой и жесткой силы» на размытой границе между миром и войной. Такой набор средств и методов предоставляет в распоряжение государства-агрессора новые уникальные инструменты для давления на противника.

Одна из основных задач гибридной войны – удерживать уровень насилия в государстве-объекте агрессии ниже планки вмешательства существующих организаций обеспечения международной безопасности на постсоветском пространстве, таких как ООН, ОБСЕ или ОДКБ. Это, в свою очередь, требует разработки новых адаптивных концепций и организационных структур для ползучего развала и удушения государства-жертвы и собственной защиты от гибридных угроз.

ТРАНСФОРМАЦИЯ ОЦЕНОК УГРОЗ БЕЗОПАСНОСТИ НАТО

Вызовы, риски, опасности и угрозы (ВРОУ) являются ключевым, системообразующим фактором действующей стратегической концепции НАТО, а результаты анализа ВРОУ в документе «Многочисленные угрозы в будущем» представляют собой научно-практическую основу для стратегического прогнозирования и планирования военной составляющей деятельности альянса. Часть этих угроз уже перешли в категорию реальных.

По оценке аналитиков, к числу наиболее существенных относятся угрозы, связанные с изменением климата, нехваткой ресурсов и увеличением разрыва между государствами с развитой рыночной экономикой и странами, не сумевшими вписаться в процессы глобализации и инновационного развития. Трения между этими странами будут усиливаться за счет роста национализма, увеличения народонаселения в бедных регионах, что может привести к массовым и неконтролируемым миграционным потокам из этих регионов в более благополучные; угрозы, связанные с недооценкой вопросов безопасности правительствами развитых стран. Считается, что многие страны НАТО уделяют неоправданно много внимания решению внутренних проблем, в то время как пути поставок стратегического сырья находятся под угрозой или уже нарушены, активизируются действия пиратов на море, растет наркотрафик; угрозы, связанные с объединением технологически развитых стран в своеобразную глобальную сеть, на которую будет усиливаться давление со стороны менее развитых государств и авторитарных режимов в условиях повышения зависимости от доступа к жизненно важным ресурсам, усиления терроризма, экстремизма, обострения территориальных споров. И наконец, угрозы, связанные с увеличением числа государств или их союзов, использующих экономический рост и распространение технологий производства ОМУ и средств его доставки для проведения политики с позиции силы, сдерживания, обеспечения энергонезависимости и наращивания военного потенциала. В мире не будут доминировать одна или две сверхдержавы, он реально станет многополярным. Это будет происходить на фоне ослабления авторитета международных организаций, усиления националистических настроений и стремления ряда государств повысить собственный статус. Следует также отметить, что угрозы в каждой из групп носят гибридный характер, хотя этот термин в то время в документах НАТО не использовался.

В последние годы аналитики альянса уточнили географию и содержание ВРОУ, с которыми НАТО сталкивается в современных условиях. Это две группы стратегических вызовов и угроз безопасности, источники которых находятся на восточных и южных рубежах блока. Угрозы носят гибридный характер, обусловленный разными субъектами – источниками угроз, масштабами, составом и плотностью самих угроз. Приводится и определение гибридной войны, которая рассматривается как «комбинация и смесь различных средств конфликта, регулярных и иррегулярных, доминирующих на физическом и психологическом поле боя под информационным и медиаконтролем с целью уменьшения риска. Возможно развертывание тяжелого вооружения для подавления воли противника и предотвращения поддержки населением законных властей».

Объединяющим фактором для комплексов угроз считается вероятность использования на востоке и юге баллистических ракет против сил и объектов НАТО, что требует совершенствования системы ЕвроПРО. При этом, если на востоке имеет место межгосударственное противостояние, в котором альянс имеет дело с достаточно широким спектром угроз с различными характеристиками, то угрозы на юге не связаны с межгосударственными противоречиями, а спектр их заметно более узкий.

По оценке военных специалистов НАТО, для совокупности угроз на «восточном фланге» характерен изощренный, комплексный адаптивный подход к использованию силы. Умело применяется сочетание не силовых и силовых методов, включая кибервойну, информационную войну, дезинформацию, фактор неожиданности, ведение борьбы чужими руками и применение сил спецопераций. Используются политический саботаж, экономическое давление, активно ведется разведка.

От государств-членов НАТО в качестве стратегической ключевой задачи требуется своевременно вскрывать подрывные действия, направленные на дестабилизацию и раскол отдельных членов альянса и всего блока в целом. При этом решение этой задачи входит прежде всего в компетенцию национального руководства.

Угрозы на «южном фланге» НАТО принципиально отличаются от противостояния, которое развивается в межгосударственном формате на востоке. На юге стратегия НАТО нацелена на предотвращение и обеспечение защиты от угроз гражданской войны, экстремизма, терроризма, неконтролируемой миграции и распространения ОМУ. Детонаторами этих видов угроз являются недостаток продовольствия и питьевой воды, бедность, болезни, развал системы управления в ряде стран Африки. В результате, по оценке НАТО, в дуге нестабильности, которая простирается от стран Северной Африки к Центральной Азии, появилось выраженное «европейское ответвление», что требует от альянса повышения способности к незамедлительному реагированию. Важнейшими инструментами, позволяющими планировать операции с учетом специфики угроз с востока и юга, являются Силы быстрого и сверхбыстрого реагирования НАТО, предназначенные для использования по всем направлениям, откуда исходят гибридные угрозы. На южном направлении для парирования угроз предполагается дополнительно привлекать партнеров после их соответствующего оснащения и подготовки.

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ НАТО И ЕС

Гибридная война предполагает дозированное использование арсеналов жесткой и мягкой силы. В этом контексте НАТО как военно-политическая организация осознает ограниченность собственных возможностей в сфере «мягкой силы», экономических санкций и гуманитарных операций. Для компенсации такого системного недостатка альянс активно привлекает ЕС в качестве союзника по противостоянию гибридным угрозам.

В рамках единой стратегии США, НАТО и ЕС намерены объединить усилия своих правительств, армий и разведок под эгидой США в рамках «всеобъемлющей межведомственной, межправительственной и международной стратегии» и максимально эффективно использовать методы «политического, экономического, военного и психологического давления с учетом того, что гибридная война представляет собой использование комбинации обычных, нерегулярных и асимметричных средств в сочетании с постоянными манипуляциями политическим и идеологическим конфликтом. Основополагающая роль в гибридных войнах отводится ВС, для чего НАТО и ЕС договорились в 2017–2018 годы углубить координацию планов военных учений по отработке задачи противодействия гибридным угрозам.

Совместные усилия США, НАТО и ЕС приносят ощутимые плоды. Потеряна (возможно, временно) Украина. Под угрозой позиции России в Сербии – единственном нашем союзнике на Балканах, где в парламенте нет ни одной партии, выступающей за союз с нашей страной. Слабо используются возможности «мягкого влияния» российских СМИ, общественных организаций, недостаточны военные, образовательные и культурные контакты. Выправление положения стоит недешево, но потери обойдутся дороже.

В этом контексте важным направлением противодействия наращиванию давления «мягкой силы» на Россию, ее союзников и партнеров должны стать скоординированные меры по созданию соответствующего «мягкого барьера» против проникновения подрывных технологий, направленных на развал и разобщение как российского общества, так и связей России с союзниками и партнерами. Задача состоит в объединении и координации усилий экспертного сообщества.

Неотложный характер такого шага определяется тем обстоятельством, что сегодня в НАТО активно ведется разработка стратегий так называемого переходного периода от относительно расплывчатой военно-политической ситуации, свойственной гибридной войне, к классической конвенциональной войне с применением всего спектра обычных вооружений. При этом пока остается за скобками возможность выхода событий из-под контроля из-за ошибочной оценки, случайного инцидента или преднамеренной эскалации, что может привести к неконтролируемому расширению масштабов конфликта.

ВЫВОДЫ ДЛЯ РОССИИ

Важнейшей составляющей стратегии сдерживания, одобренной на саммите НАТО в Варшаве, является гибридная война, которая ведется против России и государств-членов ОДКБ с целью их ослабления и развала. Особого размаха и изощренности сегодня достигли стратегии информационной войны, которые охватывают культурно-мировоззренческую сферу, вмешиваются в спорт, образовательные и культурные обмены, в деятельность религиозных организаций.

Гибридная война против России ведется уже давно, однако своего апогея она пока не достигла. Внутри страны в крупных городах и в регионах при поддержке пятой колонны усиленно укрепляются плацдармы для цветной революции, ведется подготовка к развертыванию масштабных действий по всем направлениям гибридной войны. Тревожные «звоночки» уже прозвучали из ряда центральных и южных регионов.

Кумулятивный эффект военных приготовлений и подрывных информационных технологий формирует реальную угрозу национальной безопасности российского государства.

Для структур обеспечения национальной безопасности важными организационными выводами из сложившейся угрожающей ситуации должно стать обеспечение адаптации доктринальных документов, личного состава ВС РФ и других силовых структур и техники к изменяющемуся спектру угроз и наращивание мероприятий по военной подготовке при определяющей роли разведки с опорой как на новые технологии, так и гуманитарные и культурные инструменты. Важно на государственном уровне обеспечить выверенный баланс потенциалов «жесткой и мягкой силы». Особое внимание следует уделять вопросам защиты русского языка и его изучению в России и за рубежом, особенно в исторически и культурно тяготеющих к России странах.

В этом контексте дискуссия в российском военно-научном сообществе по вопросам гибридной войны и противостояния гибридным угрозам безусловно необходима и уже сегодня создает основу для более обстоятельных оценок и рекомендаций. С учетом реальной опасности современных подрывных действий Запада в рамках создания государственной системы перспективных исследований и разработок в области науки и военных технологий следует предусмотреть создание специального центра с задачей углубленного изучения всего спектра конфликтов современности, включая цветные революции и гибридные войны, а также стратегии их сочетания с информационными войнами и технологиями управляемого хаоса.

Действительно резкое и жёсткое обострение отношений между Россией и коллективным Западом порождает огромное количество вопросов – это уже война или ещё остались какие-то возможности и шансы, чтобы избежать горячего конфликта?

Западные политики уже несколько лет говорят о развязанной Россией гибридной войне. При этом утверждается, что гибридную войну придумали именно коварные русские, которые, в связи со своей врождённой агрессивностью и присущим азиатам коварством, изобретают и реализуют планы покорения миролюбивого и полного демократических ценностей Запада.

Давайте, для начала, попробуем разобраться, когда и откуда появился термин «гибридная война». Википедия утверждает, что человечество уже много веков ведёт гибридные войны и первым примером такой войны можно считать войну Пелопонесскую. Однако, Википедия, как это иногда случается, врёт.

Впервые термин «гибридная война» появился в американских и военных документах в начале XXI века. Примерно в это же время (2005 – 2009 годы) появились труды западных экспертов и аналитиков о методах и приёмах ведения гибридной войны. В России о гибридной войне начали серьёзно писать (анализ, изучение опыта, прогнозы и т.д.) после 2015 года. Это факты.

Что же такое, если коротко, гибридная война?

Гибридная война – это однозначно вид враждебных действий, при котором нападающая сторона маскирует свою агрессию: условно скрытые операции спецслужб и сил специального назначения, кибератаки, достаточно открытая поддержка оппозиции и повстанцев на территории противника с последующим, на последнем этапе, привлечением собственных вооружённых сил.

Нападающая сторона осуществляет стратегическое руководство агрессией, при этом всячески отрицая свою вовлеченность в конфликт и не называя себя открыто стороной конфликта.

Цель гибридной войны – подчинение определённой территории. На начальном этапе проводится агрессия информационная, затем дипломатическая и экономическая.

Специфическая особенность гибридной войны: до момента фактического подчинения территории обыватель не осознаёт реальности угрозы, не имеет возможности определить истинный источник угрозы и масштаб этой угрозы. Как следствие, общество в целом не понимает, как этой угрозе противостоять.

Так выглядит, очень коротко, разработанная на Западе теория ведения гибридной войны.

Ещё одна забавная, приписываемая исключительно России, концепция – это А2/АD (anti-access and areadenial). Русские создают некие пространственные области в которые, за счёт концентрации в этих областях комплекса вооружений, запрещается доступ любопытным и миролюбивым вооружённым силам коллективного Запада. Что доказывает агрессивные намерения России.

Давайте сначала рассмотрим концепцию А2/АD. Удивительно, но у «придумавших» эту страшную концепцию русских нет никакого теоретического обоснования концепции, нет упоминания о этом новом феномене и в военных документах. Русские придумали, но русские о этом ничего не знают?

В документах НАТО и военных министерств западных стран в качестве примеров зон А2/АD упоминаются Крым, Калининградская область, районы Североморска и Мурманска, Находки и Владивостока, Петропавловска-Камчатского, некоторые районы российской Арктики, российские военные базы в Сирии. Именно в этих зонах коварные русские сосредотачивают комплексы С-300 и С-400, «Бастионы» и «Искандеры», средства РЭБ.

Исходя из перечня «опасных» районов и размещаемого в них «агрессивного» вооружения, находясь в здравом уме и крепкой памяти, следовало бы говорить о исключительно оборонительной концепции. Это, кажется, нормально, защищать свои военные и военно-морские базы от атаки с моря и с воздуха. Тем более, что Россия уже имеет богатый исторический опыт по обороне Севастополя и того же Петропавловска-Камчатского от любопытных гостей.

Ан нет, Россия готовит агрессию против стран Прибалтики – это утверждение уже не требует каких-либо доказательств и воспринимается на Западе, как аксиома. Следующим объектом агрессии на балтийском направлении будет шведский остров Готланд. Зачем России нужна Прибалтика и шведские острова? Во-первых, русские просто любят на кого-нибудь нападать, по этой причине и создают зону А2/АD в Калининградской области. А во-вторых – Россия через агрессию хочет обеспечить функционирование трубопроводов «Северный поток» и «Северный поток – 2».

Смешно? Россия хочет напасть на страны НАТО и ЕС для того, чтобы продавать газ странам НАТО и ЕС! И этот бред вполне серьёзно обсуждают, и доказывают обоснованность своих утверждений, эксперты с учёными званиями и генералы с огромным количеством звёзд на погонах. Они идиоты? Не без этого. Есть в этой компании и идиоты. Но есть и действительно стратеги, которые преследуют далеко идущие цели.

Справедливости ради следует сказать, что есть на западе учёные и военные, которые как-то пытаются доказать, что в случае с Россией «гибридная война» и «А2/АD» — это очень опасная мистификация. Однако, в настоящее время планы стратегов и разумные голоса реалистов благополучно тонут в весёлом победном пропагандистском мейнстриме. Маркетологи и рекламщики от политики сегодня на верхних ступенях политической пирамиды власти.

После распада СССР на Западе решили, что на правах победителя им можно всё и любая попытка сопротивления прогрессивной либеральной идеологи должна пресекаться жёстко и без оглядки на международное право. И для подавления такого сопротивления была разработана теория гибридной войны – атака противника информационными, дипломатическими и экономическими методами, организация революций и переворотов через собственные спецслужбы, и уже на финальном этапе применение превосходящих, количественно и качественно, вооружённых сил для поддержки демократической оппозиции и свержения очередного бесчеловечного диктатора. Так было в Югославии, Ираке, Афганистане, Ливии и т.д. и т.п.

Почему не начинали агрессию с банального объявления войны? На начальном этапе ещё было желание формальное открыто не нарушать международное право и оставаться в образе светлого рыцаря на стороне добра.

Когда Россия возмутилась игнорированием своих прав и бросила Западу открытый вызов, когда Китай и ещё целый ряд азиатских стран робко, но твёрдо заявили о своих правах – у западной элиты свернуло от такой «наглости» крышу. А тут ещё выяснилось, что почивая на лаврах, западная элита, под лозунги прогрессивного глобализма, умудрилась деиндустриализировать свои страны и частично их разоружить. Во всяком случае, в настоящий момент военной силой невозможно гарантированно привести к покорности Россию и прочих коварных азиатов.

Вот тут и получила наибольшее развитие теория гибридной войны вплоть до появления русских зон А2/АD. Как в России смогли создать районы, куда силы НАТО не смогут прорваться по своему первому желанию? И чем Россия эти районы закрыла? Не ядерным зонтом, а высокотехнологичным оружием. Это больше, чем просто оскорбление. Публично и в грубой форме опровергнут миф про самое лучшее в мире победоносное западное оружие. Есть повод для истерики диванного генерала?

Это агрессия? Безусловно Россия проявила свою агрессивную сущность! А на что покусились россияне? Отобрали территории или экономические рынки, бомбили НАТОвские города? Нет. Россия позволила себе остановить продвижение НАТО на свою территорию, отбила атаку Грузии и даже осмелилась вернуть себе Крым. Теоретически, это чистая защита и самооборона. Нет, это агрессия. Только агрессия эдакая гибридная. Россия, в первую очередь, посягнула на миф о непобедимости и непогрешимости Запада. Поскольку в истории такой агрессии ещё не было, то потребовалось идейное обоснование для своих действий. Так появилась и сформировалась в нынешнем виде теория гибридной войны.

Запад бы с огромным удовольствием начал против России и войну самую обыкновенную. Но тут ещё есть люди в здравом уме, которые предполагают, что такая война для коллективного запада, в настоящий момент, добром не кончится.

С одной стороны есть безусловное физическое количественное превосходство в обычных вооружениях. Но этих сил явно недостаточно для полномасштабной неядерной войны в Европе. Все эти переброски бригад и батальонов к российским границам – это пока больше истерика, чем реальная угроза. Войска из «тыла» переехали к «фронту», а в тылу новые части не формируются. Пока идёт перестановка слагаемых к нашей границе, которая не увеличивает суммы военной силы.

С одной стороны американцами планируется наращивание сил в ВВС, ВМФ и разработка стратегических ракет. С другой стороны, страны НАТО не планируют увеличивать производство танков, а без них на европейском театре воевать будет достаточно хлопотно. Незаметно работ по наземной ПВО, а в этом сегменте у НАТО уже есть проблемы. Особенно учитывая насколько за последние годы вырос ударный потенциал российской армии.

Европейские страны просто верещат о российской военной угрозе, но кроме Польши и прибалтов никто серьёзно армию не переоснащает. В целом можно говорить о том, что Европа к обороне от агрессивных русских совсем не готовится. Странно?

Это гибридная война, в которой никто не ожидает нападения от России, поскольку они уже на нас напали и пока бои идут в пользу Запада.

Сейчас много говорят о новой холодной войне. А это не холодная война, поскольку у прошлой холодной войны были свои правила, были границы, которые, во избежание именно войны, переходить не следовало.

Объявленная России гибридная война ведётся на условиях и по правилам Запада. И в этой войне коллективный запад побеждает. Вы вероятно слышали о разработке в США миниядерных бомб. Американцы совершенно серьёзно предполагают, что если они начнут бомбардировку российских городов такими бомбами, то Россия не ответит ударом стратегическими ракетами и будет придерживаться навязанных правил. Откуда такая уверенность? Но мы же приняли условия и правила гибридной войны?

В Великобритании сейчас заявляют о возможности захвата российских гражданских самолётов, аресте имущества, которое принадлежит государству и т.д. Захват одним государством имущества другого государства, это разве не объявление войны? А наш МИД молчит.

Вы массово высылаете наших дипломатов. Это объявление войны? А мы это расцениваем, как объявление войны.

Может быть, настала пора прекратить всё это безобразие? Заявить, что война – это война и Россия будет на агрессию, в том числе и гибридную, отвечать военными средствами. Хотите играть в термины – это ваша забава, а мы в этом дурдоме не участвуем.

Не хватает смелости вести войну – признайте поражение и давайте обсуждать условия вашей капитуляции. Или прекратите агрессию сейчас, пока это ещё можно прекратить.

А если мы будем участвовать в этом гибридном идиотизме, то реально можем проиграть. Вспомните, что такое гибридная война в соответствии с их теоретическими разработками. Это шаблон, а англо-саксы шаблоны соблюдают.

Имеем возможность проиграть войну не гибридно, а вполне себе реально. Поскольку в соответствии с американской теорией гибридной войны, всё заканчивается прямой военной агрессией против ослабленного противника. Горячая война – это не отдельный акт, а заключительный этап войны гибридной. Тут, напомню, главное слово — война. А в гибридной войне у трусов есть шанс победить даже эпических героев, если у героев мозги не работают.

Руководство НАТО разрабатывает новую концепцию сбора и анализа информации в условиях ведения гибридных войн. Альянс собирается черпать данные из социальных сетей, от дипломатов, различного рода исследовательских центров, ученых, местных жителей, а не полагаться исключительно на военную разведку. По сути, эта концепция так называемой гибридной войны.

Понятие «гибридная война» впервые появилось в военных документах США и Великобритании в ХХI веке. Оно означает подчинение определенной территории с помощью информационных, электронных, кибернетических операций в сочетании с действиями вооруженных сил, специальных служб и интенсивным экономическим давлением.

Наиболее удачное определение понятию гибридной войны дано в ежегодном лондонском издании Международного института стратегических исследований Military Balance 2015:

«Использование военных и невоенных инструментов в интегрированной кампании, направленной на достижение внезапности, захват инициативы и получение психологических преимуществ, используемых в дипломатических действиях, масштабные и стремительные информационные, электронные и кибероперации, прикрытие и сокрытие военных и разведывательных действий в сочетании с экономическим давлением».

«Сочетание традиционных и гибридных методов уже сейчас является характерной чертой любого вооруженного конфликта. При этом если вторые могут использоваться и без открытого применения военной силы, то классические боевые действия без гибридных — уже нет», — пояснил «Газете.Ru» экс-заместитель начальника Главного оперативного управления Генштаба генерал-лейтенант Валерий Запаренко.

В частности, события на юго-востоке Украины убедительно продемонстрировали, что информация из социальных сетей при правильном анализе может дать разведке гораздо больше достоверных данных, чем донесения от агентурной сети.

«Военное руководство НАТО в связи с этим разрабатывает новую концепцию информационного противоборства. Если мы сделаем это, то сможем охватить гораздо более широкий диапазон источников достоверной информации. Во всех случаях скорость сбора информации будет иметь решающее значение», — утверждает экс-главнокомандующий ВВС Франции генерал Денис Мерсье в статье, опубликованной в газете Financial Times .

В альянсе в настоящее время обсуждаются и другие невоенные угрозы, в частности кибератаки, где преступники невидимы и неосязаемы. Это дает еще одно измерение в сферах компетенции НАТО, добавляет военачальник. «Сегодня мы сталкиваемся со сценариями, когда порог кризиса еще и не обозначен, и не ясен, то есть речь идет о так называемых гибридных сценариях с негосударственными или тайными исполнителями», — продолжает Мерсье.

Военные руководители в НАТО предупреждают, что сегодня вся стратегия России заключается в создании разного рода проблем и провокаций, которые порой трудно выявить и которые могут привести к политической парализации противников Кремля.

Начальник Генерального штаба Вооруженных сил России генерал армии Валерий Герасимов ранее заявлял, что «в современных конфликтах все чаще акцент используемых методов борьбы смещается в сторону комплексного применения политических, экономических, информационных и других невоенных мер, реализуемых с опорой на военную силу. «Это так называемые гибридные методы», — писал генерал в опубликованной в газете «Военно-промышленный курьер» статье.

Яркий пример — конфликт в Сирии. На первом его этапе внутренние сирийские противоречия были трансформированы в вооруженные выступления оппозиции, затем этим действиям при поддержке иностранных инструкторов был придан организованный характер. Впоследствии в противоборство с правительственными войсками вступили террористические организации, снабжаемые и направляемые из-за рубежа.

«Опыт Сирии подтвердил, что гибридная война требует высокотехнологичного оружия. Вооруженные силы эффективны, если они имеют возможность решать задачи с минимальным задействованием военной составляющей», — писал Герасимов.

Возвращение Россией Крымского полуострова можно считать одним из первых примеров успешно проведенной гибридной войны в новейшей истории. Таким образом, это привело в НАТО к переоценке роли гибридных методов ведения военных действий. Обеспечение политического консенсуса в альянсе относительно того, как реагировать на присоединение Крыма к России в 2014 году или на катастрофу самолета MH17 Boeing 777 «Малазийских авиалиний» на Украине, заняло слишком много времени, утверждают стратеги альянса.

Для адекватного реагирования на изменение военно-политической остановки, приведения войск в высшие степени боевой готовности и ведения военных действий требуется решение Североатлантического совета (NAC), руководящего политического органа НАТО. Но в этом случае надо обязательно обеспечить консенсус государств-участников в принятии соответствующих мер. А практика показала, насколько это длительный и мучительный процесс — согласование позиций между странами НАТО, особенно когда ситуация на местах событий достаточно туманна и меняется весьма быстро.

В случае событий 2014 года альянс продемонстрировал и растерянность, и некомпетентность в восточноевропейских делах. И пересмотр ряда концептуальных позиций в деятельности НАТО связан именно с этими факторами.

В НАТО полагают, что правильно оценивают ситуацию, связанную с оценкой влияния гибридных войн на военно-политическую обстановку на европейском континенте.

«Мы находимся на правильном пути, но нам нужны финансовые средства и подготовленные кадры», — считает генерал Мерсье.

В настоящее время перечень недостатков блока НАТО в военной сфере составляется. Он будет представлен министрам обороны государств-участников в следующем году. Упор в предстоящей работе будет сделан именно на соответствии структуры НАТО условиям ведения гибридных войн — конфликтов нового времени.

Гибридная война против России — этот термин появился в обиходе граждан нашей страны десятилетие назад. Профессионалам он известен с 90-х годов. Происходящие события на мировой арене западные СМИ называют не иначе как гибридная война Путина против Украины. Так ли это в действительности?

В чем суть гибридной войны?

Закономерным исходом противостояния государств (блоков, коалиций) является победа. Современные технологии предоставили возможность нанести поражение без миллионных жертв на поле брани. Участие вооруженных сил – часть общей стратегии:

1. Подорвать экономику государства. Методы: санкции, эмбарго, лавирование на мировых ценах стратегического сырья и валюты;
2. Снизить дух населения и вооруженных сил. Методы: обвал внутреннего и внешнего рынка, инициация скачка инфляции, роста безработицы, террористические акты, устрашающие мероприятия и так далее;
3. Блокирование мнения мирового сообщества посредством СМИ. Монополизация международных информационных ресурсов, предоставление искаженных данных, заведомое умалчивание фактов, симуляция несуществующих событий;
4. Истощение денежных ресурсов, обвал государственного бюджета. Способ – втягивание в военный конфликт, влекущий за собой материальные затраты;
5. Подрыв доверия к действующей власти. Манипуляции общественным сознанием, поддержка радикальной оппозиции, инициирование мятежей, «цветных революций», акций протеста;
6. Иные экономические, информационные, социологические и политические составляющие.

Что такое гибридная война НАТО на поле боя?

Гибридные войны НАТО внесли изменения в классическое понимание боевых действий. Тактика обретает новые формы, отличительными особенностями которых являются:

• боевые действия происходят на территории других государств, не являющихся прямыми участниками противостояния;
• в гражданской войне участвуют подразделения, сформированные из мирных жителей (добровольческие отряды, экстремистских вооруженных формирований, живого щита из невоеннообязанных, прочее);
• курирование боевых действий консультантами НАТО;
• предоставление вооружения, припасов, обмундирования, амуниции, оборудования.

Теория ведения гибридных войн США и НАТО на внутриполитическом уровне

Получить контроль над государством, служащим плацдармом для дальнейших действий можно, если нейтрализовать действующую власть, лояльно относящуюся к государству-противнику. Взамен нужно поставить правительство, которое будет беспрекословно выполнять распоряжения даже в ущерб собственной стране.

Это значит, что стратегия гибридной войны допускает:

• импичмент президента;
• вооруженный переворот;
• свержение власти методом восстания;
• ликвидация первого руководителя страны и лиц, занимающих ключевые должности;
• вербовка руководителей оппозиции;
• подкуп парламентариев и депутатов;
• материальная поддержка радикально настроенных сил;
• прочие насильственные и ненасильственные способы снять с должностей президента и правительство.

Гибридная война – заговор между государствами против одной страны. Данный факт означает, что участниками является не только США, но и все, вошедшие в блок НАТО.

Внешнеполитическая сторона гибридной войны против России

Причины Украинской дестабилизации кроются в нежелании В.Ф. Януковича стать частью альянса. Осознание выгоды сотрудничества с Россией, понимания важности стратегического партнерства, стремление вернуть займы международному валютному фонду. Данные факторы послужили катализатором развязывания конфликта.

Это не обозначает, что война могла не произойти. Поведение Соединенных Штатов и западных партнеров говорило о том, что мировое противостояние неизбежно. Оно получило старт в последние десятилетия ХХ века. Гибридная война на территории Украины – очередной виток.

Место сражений в гибридных войнах

Определение смешанная война (гибридная) не предполагает конкретного территориального признака. Современная мировая экономика предполагает тесные связи государств, которые не граничат друг стругом. Расположение на различных континентах — также не определяющее.

Местом действия может стать любое государство, находящееся в орбите интересов Российской Федерации. Вызвав революционный конфликт, переворот, гражданскую войну или проспонсировав террористическую группировку, Соединенные Штаты могут принудить РФ к участию в решении проблемы. Данный факт означает материальные затраты, возможность выставить происходящее как вторжение, захват, установление режима или аннексией.

Современные технологии предполагают проведение гибридных войн на кибер пространстве. Блокирование информационных интернет источников, атаки на системы контроля и управления стратегическими объектами военного и гражданского значения. Ограничения на обмен технологиями и разработками. Эти факторы – рычаги давления, направленные против России.

Мировые биржи. Здесь ведутся баталии столь же ожесточенные. Снижение цен на стратегическое сырье провоцирует падение национальной валюты. Все способы повлиять на экономику государства перечислять не станем. Достаточно отметить, обороноспособность стран напрямую зависит от мирового рынка (сырьевого, валютного, производственного).

Подписание договоров о межгосударственном сотрудничестве, склонение государств на свою сторону обещаниями, займами, обманом, подкупом ключевых должностных лиц – методы снижения влияния противника на мировой арене и способы инициирования падения внутренней экономики.

Местом ведения гибридных войн является весь земной шар и околоземное космическое пространство (битва за главенствование в пределах орбиты). Сфера воздействия – любая деятельность человеческой цивилизации. В настоящий момент, Российская Федерация держит удар и способна ответить на него, не нарушая международных этических норм.

Если у вас возникли вопросы - оставляйте их в комментариях под статьей. Мы или наши посетители с радостью ответим на них